Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин
Зато якуты во все глаза смотрели на необычных, непохожих на них людей, едущих верхом на оленях. Их удивлению не было конца. «Тунгусы приехали!» – раздалось отовсюду, и дальше, как волна, покатилась эта новость. Смуглые якутские женщины, позабыв о своих делах, глядели на оленных людей, будто те свалились с бездонного неба. Среди крохотных избушек издали виден добротный сруб. Это дом купца Тарагай Мэхээлэ. Тонмэй поехал напрямик к дому. При виде незнакомцев три большие собаки вылезли из конур и свирепо залаяли. На крыльцо вышел средних лет круглолицый лысый якут в просторной красной косоворотке. «Чэт!» – грозно крикнул на собак. Те сразу притихли и спрятались в конурах.
– О, атас[80] Тонмэй приехал! – воскликнул он, сбегая с крыльца.
Тонмэй в знак уважения прижал ладони к груди и чуть склонил голову. Купец подбежал к нему и обнял.
– Вот ты какой молодец! Сдержал-таки свое обещание приехать. А это твои сыновья? – обвел он взглядом Нэргэта с Илкэни.
– Да, мои сыновья. Средний сын Нэргэт и младший Илкэни.
– Имена мудреные какие. Этот видать сильный парень, – купец, смеясь, хлопнул по покатому плечу Нэргэта.
– А как вы поживаете? – спросил Тонмэй. Незачем перед малознакомыми людьми говорить о достоинствах сыновей.
– Живем припеваючи. С женами по ночам балуемся… – хохотнул якут. – Скот есть, коровы отелились. Все под рукой у нас. Табун лошадей видели, когда ехали сюда? – весело скороговоркой говорит купец, светясь улыбкой.
– Видели. Много у тебя лошадей, догор.
– Другой табун пасется на западном аласе. Богатство Тарагая растет, – весело тараторил купец. – Чего стоите-то? Заходите в избу. Милости прошу. – Купец широким жестом пригласил гостей в дом.
Дом просторный. Окна большие. Моложавая якутка, с любопытством поглядывая на гостей, накрывала на стол у окна. Тонмэй узнал в ней молодую жену Тарагая.
– Ну как, Аксинья, чай готов? – громко спросил хозяин.
– Садитесь, – певучим голосом отозвалась хозяйка.
– Тонмэй, дети, ну-ка за стол, – скомандовал Тарагай Мэхээлэ.
Стол богато накрыт. Илкэни косит взгляд на еду. Его не тянуло есть. Да и чай, после небольшого глотка, показался невкусным, каким-то пресным. Тарагай Мэхээлэ из другой комнаты принес бутыль.
– Такую встречу с долгожданными гостями грех не отметить, – в голосе купца слышна радость то ли от встречи, то ли от предстоящей выпивки.
– С утра пораньше что-то не хочется, Мэхээлэ, – отказывается Тонмэй.
– Ну чуточку пригубим, – купец разлил спирт по кружкам.
Тонмэй многозначительно глянул на сыновей. Те без слов поняли.
– За ваше здоровье, дорогие друзья. Пускай беда стороной обходит ваши кочевые тропы. Благословляю вас! – Тарагай Мэхээлэ выпил залпом. Тонмэй тоже выпил. Сыновья не стали пить. Кружки поставили на стол.
– Приехали как раз к празднику. Сегодня целый день веселиться будем, – радостно потирая ладони, балагурил хозяин. – Вы, молодые люди, глянете на наших девушек. Они у нас красивые, – быстро говорит хозяин дома, снова наливая спирт себе и Тонмэю.
* * *
…Оказалось, что гости на самом деле приехали вовремя. Изо всех ближайших аласов собрались якуты, и стар и млад, на ысыах. Они празднуют начало лета, а после все вместе выходят на сенокос. Так заведено с давних времен.
После того как гости поели и выпили чаю, Тарагай Мэхээлэ повел их к поляне, где полукругом уже сидели люди. Тунгусы для местных якутов в диковинку. Илкэни тоже с любопытством смотрел на якутов. Как ни вслушивался, не понимал их быстрой речи. Якуты говорили на своем языке. Отец и брат казались равнодушными ко всему происходящему вокруг. А между тем якуты веселились вовсю. Ели, пили кумыс. Долго пели осуохай и водили хоровод по поляне.
– Как наш хэде[81], – шепнул Нэргэт, нагнувшись к уху брата.
– Правда, хэде веселее и душевнее, – отозвался Илкэни.
– За этим танцем якуты отдыхают. Он воодушевляет их. У них свой танец, у нас свой. Зачем сравнивать? – тихо вмешался Тонмэй в разговор сыновей. Ему не впервой видеть и слышать осуохай якутов.
– Вы тут о чем шепчетесь? – повернулся к ним улыбающийся купец.
– Моим сыновьям интересно слушать осуохай.
– Это хорошо. Танцуешь осуохай, будто душа витает над землей, в другом мире оказываешься, просто прекрасно, – закатил узкие глаза купец, довольный тем, что гостям понравился якутский хоровод. Долго пели якуты. Запевалы, сменяя друг друга, состязались в певучести и умении на ходу импровизировать. Когда все расселись, уставшие, покрасневшие и возбужденные, Тарагай Мэхээлэ вышел на середину и стал одаривать отрезами ткани всех запевал.
По блеску глаз и улыбкам заметно, насколько обрадованы якуты щедростью купца-тойона. Вдруг задвигалась и разом заговорила вся толпа. «Хапсагай! Хапсагай!» – загалдели люди.
– Сейчас станут бороться, – объяснил сыновьям Тонмэй.
– Хапсагай[82] – это наша борьба, – коротко бросил купец.
Гости оживились. Нэргэт и Илкэни в ожидании начала борьбы вытянули шеи. Борцы не заставили себя долго ждать. На середину поляны вышли два молодых якута. Один из них крепкого телосложения, с короткой шеей, широкоскулый якут. «Это наш силач Маппый!» – проговорил купец, повернувшись к гостям. Другой худощав, но жилист. Оба смуглы дочерна. Крепыш, играючи, бросил противника. Тот покинул круг. Так случилось со вторым и третьим… Всех поборол силач Маппый.
Тарагай Мэхээлэ вручил тому большой мусэ – традиционный приз и что-то шепнул ему на ухо. Маппый засмеялся и кивнул головой. Кажется, он доволен собой и теперь готов выполнить любые капризы купца.
Тарагай Мэхээлэ, улыбаясь, подошел к Тонмэю и, игриво толкнув в бок, предложил:
– Слушай, тунгус, зачем вам сидеть, давайте и вы повеселитесь.
– Мы не грустим, нам приятно понаблюдать за вашими играми, – не принимая игривый тон купца, серьезно ответил Тонмэй.
– Может, кто-то из твоих сыновей попробует помериться силой с Маппыем? Не стыдно будет проиграть такому богатырю, как мой Маппый.
Тонмэй нахмурился. Ламуту незачем без крайней надобности раскрываться перед незнакомыми людьми. Куда проще ходить по земле незаметно, скромно, не обращая на себя внимания.
– О чем он говорит? – спросил Нэргэт.
– Вызывает на борьбу. – Тонмэй посмотрел на сыновей. Где его молодые годы и бурлящая сила в жилах? В молодые годы Тонмэй не упускал случая помериться силой с любым, кто любил бороться. Теперь годы ушли безвозвратно, с ними ушла и сила. На старости лет ни к чему ему испытывать горечь поражения.
Илкэни посматривает на Нэргэта. Он старше, ему принимать решение. Нельзя ему выскакивать раньше брата. Отец не торопит.
– Он похож на корбэ, – пробормотал Илкэни, не спуская глаз с якутского богатыря.
Нергэт молча поднялся. С пояса снял нож в ножнах и протянул брату. Вышел на середину круга.
– Маппый! Маппый! – хором закричали якуты.
Нэргэт понял, что якуты подбадривают своего
