В кофейне диковинок - Хэзер Уэббер

– Слава богу! – А выпрямившись, добавил: – Можно мне минутку побыть с ней наедине?

– Обними ее за меня и скажи, что я прошу прощения, – кивнула я.

Сообщение Дезу я писала, вытирая слезы. И потому никак не попадала по кнопкам.

– Давай я наберу, – предложил Сэм, садясь рядом со мной.

Я отдала ему телефон, а Норман запрыгнул ко мне на колени и лизнул в щеку. Обняв песика, я опустила подбородок ему на голову.

– Спасибо, Норман.

– Дез уже спешит сюда. – Сэм отдал мне телефон.

Я грустно улыбнулась, продолжая вытирать слезы.

– Ава, все будет хорошо!

Хотелось бы! Но мне что-то не верилось. Кажется, история подходила к концу, а я не понимала, как смогу со всем этим проститься.

Меня трясло от изнеможения, дыхание сбивалось. Сегодня я явно переоценила свои силы и теперь за это расплачивалась.

Сэм надел на Нормана поводок и уткнулся лбом в колени.

– Я в самом деле считаю, что правду нужно знать, даже если она горькая. Что ж, буду последовательным в своих убеждениях…

Я посмотрела на него с нежностью, отлично понимая, что он всего лишь пытается меня отвлечь.

– Я знаю, тебе интересно, кто я такой, – начал он. – Почему веду тайную жизнь. Что ж… Я пишу песни. Начал еще в старших классах, когда впервые пережил разочарование в любви. Песню я спел на школьном конкурсе, не сводя глаз с самой красивой девочки. Мы полюбили друг друга, поженились, переехали в пригород Нэшвилла и планировали жить долго и счастливо.

Рассказывая, он смотрел не на меня, а на море. А я слушала, гладя Нормана.

– Пару лет мы едва сводили концы с концами, но потом моя песня выстрелила. И еще одна. И еще. Я подписал довольно выгодный контракт под именем Сэм Фитч – это мой псевдоним. Несколько моих песен стали хитами. Демозаписями заинтересовались. Одно, другое – и вот я уже езжу в туры и выступаю на разогреве, а со временем и сольные концерты начинаю давать. Но все это меня совершенно не радовало. Мне нравилось заниматься музыкой, но слава и все, что с ней связано, совершенно меня не привлекали. Особенно я ненавидел туры. Вся эта реклама… Хотелось тишины. Покоя. Поселиться в маленьком городке, завести большую семью и засыпать под колыбельные моря.

Я погладила Нормана по спине.

– Как по мне, отличный план!

Сэм печально глянул на меня.

– Однако оказалось, что моя жена хочет совсем другого. Ей нравилась слава. Вечеринки. Успех. Я пытался – правда – пытался ей угодить, но чем больше времени я проводил в туре, тем реже ко мне приходило вдохновение. Я перестал слышать песни. Музыку. Перестал быть собой.

Голос у него был такой убитый, что я снова заплакала.

– Мне так жаль!

– Примерно через год после развода она со своим новым парнем, звездой шоу-бизнеса, пришла на какую-то вечеринку и немного увлеклась. Ночью вернулась домой и потеряла сознание. В доме был Норман. Он лаял до самого утра. Наконец кто-то из жильцов позвонил управляющему, тот пошел посмотреть, в чем дело, и обнаружил ее тело. Она уже пару часов как была мертва. Норман так громко лаял, что повредил связки и, если так можно выразиться, потерял голос. С тех пор он лает беззвучно. Как ни старается, ничего не слышно.

– Да нет же! – я покачала головой. – Он очень милые звуки издает! Я называю их «кряколай». Смесь лая и кряканья.

– Нет, он не может лаять, – покачал головой Сэм.

Стараясь уложить все это в голове, я взяла морду вилявшего хвостом Нормана в ладони и прижалась носом к его носу. А потом, сморгнув слезы, сказала:

– Нет, может! Но, видимо, его слышу только я. В четыре года у меня обнаружили эпилепсию. В девять я пережила очень тяжелый приступ. То, что врачи называют большим эпилептическим припадком. Чуть не умерла. А когда пришла в себя в больнице, оказалось, что я слышу звуки, которые не слышат другие. Как у человека в другом конце комнаты бьется сердце. Как люди разговаривают в конце коридора. Обоняние тоже сильно обострилось. Врачи провели ряд тестов, но так и не поняли, почему это произошло и вернется ли все когда-нибудь на круги своя.

Мимо нас пролетела бабочка-монарх. Теперь белое пятнышко отчетливо расползалось уже и на втором крылышке. Бабочка больше не петляла – летела ровно, плавно скользя по воздуху.

Да что же значили эти белые крылышки?

Сэм крепко сжал мою руку. Ладонь его была теплой, на пальцах прощупывались мозоли.

– Эпилепсия? Ава, почему ты мне не сказала? И никому другому тоже? Так вот что с тобой было?

Я вдавила каблуки в песок.

– Я точно не знаю. Здесь у меня припадков не было, они прекратились несколько лет назад. Доктора называют это ремиссией. Но если честно, чувствую я себя не очень хорошо. На следующей неделе иду к врачу. Если эпилепсия вернулась, лучше как можно скорее начать лечиться.

– Но почему ты ничего не сказала, когда чуть не упала в обморок?

Я пожала плечами:

– Я хотела быть нормальной. Меня всю жизнь опекали, многое не разрешали из-за проблем со здоровьем. А здесь я решила просто жить, стать свободной. – Я насмешливо фыркнула. – Но ничего не вышло! Люди и тут начали за меня переживать. Я по глазам это видела. И по твоим тоже.

– Просто ты нам дорога. А насчет нормальной… Конечно, ты не нормальная. Какая угодно, только не нормальная. И это прекрасно! Ты…

– Не смей говорить «особенная»!

Я бы еще вынесла «другая». Но не «особенная».

– Удивительная, – засмеялся он. – Добрая. Милосердная. Заботливая. От твоей улыбки вся комната освещается! Твои глаза искрятся радостью жизни. Здоровье не определяет, кто ты такая. Это лишь малая твоя часть.

Я смотрела на него, и мне столько всего хотелось сказать, но я не могла подобрать слов.

– Из-за тебя я снова начал слышать музыку, – продолжил Сэм. – Помнишь, в нашу первую встречу, когда ты протянула мне бабочку? В тот момент у меня в голове вдруг зазвучала мелодия. Ты пробудила мои чувства. Заставила понять, что я зря отгородился от всего мира.

В его глазах стояли слезы. В моих тоже.

– Ава, жизнь коротка. Очень коротка. И я больше не хочу тратить ее зря. Я хочу быть счастливым, хочу…

Мы вдруг услышали пыхтение, и Сэм осекся. Оглянувшись через плечо, я увидела, что по пляжу босиком бежит Дез. Норман, заметив его, коротко тявкнул.

– Он на самом деле издает очаровательные звуки.

Я попыталась изобразить голосом лай Нормана. Ничего не вышло. А пес оскорбленно гавкнул – на этот раз громче.

Поравнявшись с нами, Дез прохрипел:

– Она еще здесь?

Он весь раскраснелся. Не знай я, что он совершенно здоров, наверное, испугалась бы. Мы с Сэмом указали на пирс, где о чем-то оживленно разговаривали Мэгги с Донованом.

– Спасибо! – Дез поспешил к ним.

– А Мэгги с Донованом ты слышишь? – спросил Сэм.

– Услышу, если напрягу слух, но на сегодня подслушивать хватит.

– Ну-ну, все не так страшно!

– А по ощущениям – очень, – грустно улыбнулась я.

Сэм поднялся и протянул мне руку. Я спихнула Нормана с коленей, и он радостно завилял хвостом.

– Пойдем обратно? – предложил Сэм. – День был долгий, а Мэгги в хороших руках.

Мне отчасти хотелось остаться, все ей объяснить, обнять, однако я решила, что лучше подожду, пока все уляжется. К тому же так у меня будет время собрать вещи, пока Дез не вернулся. Я точно знала, что больше не буду чувствовать себя комфортно в этом доме.

Глава 25

МЭГГИ

Чистая голубовато-зеленая вода подо мной рябила и колыхалась, но море было спокойно. В отдалении резвилась пара дельфинов, а возле свай пирса кружили скаты – словно специально приплыли составить мне компанию.

Я всегда любила это место! Здесь я чувствовала себя ближе всего к маме; здесь мне казалось, что она рядом.

Не раз я сидела на пирсе и гадала, как бы она сейчас выглядела. Достойно принимала бы свой