Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки
– Что «как же вы»?
– У меня есть хотя бы один шанс?
– Похоже, что нет.
– Значит, ты говоришь, что я тебе не особенно нравлюсь. Так?
– Ну конечно, вы мне нравитесь. Но я сейчас говорю о другом. О любви всей моей жизни.
– А если я разведусь?
– Это не решение. Я не хочу никому вредить.
– Но мы с женой не любим друг друга.
– Тогда почему вы поженились?
– Она любила другого человека. Во мне взыграло самолюбие, и я поставил себе цель ее отбить.
Тут я начала раздражаться.
– Ничего глупее в жизни не слышала.
– Знаю. Теперь ты понимаешь, почему я хочу развестись?
– А как же ваши дети? Я никогда не смогла бы любить человека, который так обошелся со своими детьми.
Тосио был вдвое старше меня. Но чем больше мы разговаривали, тем больше мне казалось, что я взрослее.
– Думаю, нам больше не стоит об этом разговаривать. А то мы только ходим по кругу. Тема закрыта.
– Извини, Минэко, но я не собираюсь сдаваться. Я буду пытаться и дальше.
Я решила дать ему настоящую задачку. Подумала, что если буду изображать недотрогу, то он устанет от этой игры и забудет обо мне.
– Если вы и правда меня любите, я хочу, чтобы вы это доказали. Помните поэтессу Оно но Комати? Как она велела офицеру Фукакусе навещать ее сто вечеров подряд, прежде чем отдать ему руку и сердце? В общем, я хочу, чтобы в следующие три года вы каждый вечер бывали в Гион-кобу. Каждый вечер. Без исключения. В большинстве случаев я не буду появляться на ваших одзасики, но всякий раз стану проверять, приходили вы или нет. Если вы выполните это задание, тогда и поговорим.
Я и представить себе не могла, что он и впрямь собирается выполнить мое условие.
Но он справился. Каждый вечер в течение следующих трех лет он приходил в Гион-кобу. Даже на такие большие праздники, как Новый год. И всегда просил, чтобы я явилась на его одзасики. Я приходила раз или два в неделю. За эти три года между нами возникла очень культурная дружба. Я танцевала. Он играл на сямисэне. По большей части мы говорили об искусстве.
Тосио был очень талантлив. Воспитание дало ему мощную базу эстетических принципов, которые я пыталась освоить. Оказалось, что он добрый и энергичный учитель. А как только он начал относиться ко мне серьезно, выяснилось, что он к тому же настоящий джентльмен. Он никогда больше не нарушал приличий, и в его обществе я не чувствовала ни малейшей угрозы сексуального характера. На самом деле он стал одним из моих любимых клиентов.
Сама того не замечая, я медленно, но верно попадала под его чары. В конце концов я поняла, что чувствую к нему что-то такое, чего прежде не ощущала ни к кому другому. Я не могла дать этому точного определения, но подозревала, что именно так и проявляется половое влечение. Меня к нему тянет. Вот, значит, о чем говорят люди.
Настал день, когда он попросил подругу принести к моей постели букет космей. Это был его милый способ по-прежнему держать свое слово и навещать меня каждый день.
Когда я поняла, что цветы от Тосио, меня переполнили эмоции. Я не знала, любовь ли это. Но это явно было какое-то чувство. У меня что-то сжималось в груди всякий раз, когда я думала о нем (то есть постоянно). Я становилась застенчивой и неловкой. Хотела поговорить с ним о том, что происходит, но не могла подобрать слов. Похоже, крошечная дверца в моем сердце начала приоткрываться. Хотя я отчаянно этому сопротивлялась.
Через десять дней я почувствовала в себе достаточно сил, чтобы снова начать танцевать. Говорить я все еще не могла, но мама объявила, что я уже готова развлекать клиентов, и вызвала одевальщика.
Я сделала стопку карточек, на которых написала короткие фразы, например: «Как я рада вас видеть», «Давно не встречались», «Спасибо, я в порядке», «С удовольствием потанцую», «Все в норме, только не могу говорить». Десять дней я посещала одзасики с этими карточками. На самом деле это было даже забавно. Карточки и моя пантомима добавляли вечеринкам элемент эксцентричности, и гостям это, похоже, нравилось.
Только через десять дней горло перестало болеть. Наконец я могла глотать без дискомфорта. Моя почка вернулась из своего «отпуска» и снова начала работать как полагается. Я поправилась.
Самым пугающим побочным эффектом всего этого испытания было то, насколько я исхудала. Мой вес снизился до тридцати девяти килограммов. Как я упоминала, полный ансамбль майко весит от 13 до 18 килограммов, так что можете себе представить, как трудно мне было передвигаться и танцевать в костюме. Но я так рада была снова оказаться в строю, что упорно работала и ела столько, сколько в меня влезало. Мне нужно было выдерживать вес кимоно, иначе я не смогла бы выступать.
Несмотря на слабость, в тот период мне удалось сделать многое. Несколько раз я танцевала на сцене на Площади Выставки. И еще – снялась в кино. Режиссером был Кон Итикава (а сценаристом – Дзэндзо Мацуяма, один из моих самых первых клиентов). Этот фильм показывали в Киото в правительственном Монопольном театре, но я была настолько занята, что так его и не посмотрела.
29
В НАЧАЛЕ 1970-Х ГОДОВ Япония стала выходить на мировую арену как держава с сильной экономикой. Эти изменения отразились на характере моей работы. Мне, как представительнице традиционной японской культуры, посчастливилось познакомиться и пообщаться с мировыми лидерами из самых разных уголков света. Никогда не забуду одну встречу, которая пошатнула мое представление об обособленности Японии.
Меня пригласили на одзасики в ресторан «Киёямато». Этот банкет устраивали японский посол в Саудовской Аравии и его жена. Почетными гостями стали аравийский министр нефтяной промышленности, господин Ямани, и его четвертая жена. Госпожа Ямани надела украшение с самым крупным алмазом из всех, что мне когда-либо доводилось видеть. Он был огромный. Госпожа Ямани сказала, что его вес составляет тридцать карат. Все, кто присутствовал в банкетном зале, глаз от него не могли отвести. При этом у хозяйки вечеринки на мизинце было кольцо с маленьким алмазом, и я заметила, как она повернула кольцо, так что камень оказался спрятан в ладони. Она будто бы стыдилась его небольшого размера. Это меня задело. Я напрямую сказала ей по-японски:
– Моя госпожа, вашему сегодняшнему гостеприимству, пусть и роскошному, тем не
