Роман с Луной - Марина Львовна Москвина
Так вот директор галереи ехала с большими деньгами из Таганрога в Москву, беззаботно любовалась окраинами столицы. Вдруг сзади – бац! Шофер выскочил из машины, ему показывают на бампер: вай-вай, какая неприятность. И директор галереи туда же: ах! как это могло получиться? Возвращается – сумки нет. А там, кроме денег, – все документы, мобильный телефон, билет профсоюза работников культуры и серебряный заговоренный доллар.
Сумку с профсоюзным билетом и записной книжкой подбросили к дверям ближайшего отделения милиции, чтобы ограбленный гражданин не расстраивался – милиционеры найдут и позвонят. Милиционеры действительно позвонили – дочери директора в Таганрог и сказали: «Приезжайте, ищите тело, сумку мы ее нашли, а вот тело пока нет!»
Вспоминая этот досадный случай, Кеша еще крепче прижимал к себе хозяйственный кофр с деньгами, подозрительно оглядывая из окошка соседние автомобили.
Зато Серафим нашел подходящее время – огласил заметку, где специалисты Гознака предупреждали жителей столицы, что, по оперативным данным, в Москве разошлись фальшивые тысячерублевки очень высокого качества исполнения.
– «…Эти истинные произведения искусства можно получить даже в банках! А уж в обменниках, – читал Фима с выражением, – редкий случай, если тебе не подсунут фальшивую купюру…»
Встречу банкир Дима назначил на углу Сивцева Вражка и Староконюшенного, возле мусорного бака с надписью «Минкульт». Припарковали машину и стали наблюдать за мрачноватым потоком человечества, движущимся по Сивцеву Вражку.
– Он будет в джинсах, с полиэтиленовым пакетом в руках, – сказал мальчик.
Через тридцать минут к мусорному баку подкатил старый потрепанный «Москвич» эксклюзивной окраски «брызги шампанского». Оттуда вышел Дима в джинсах и с пакетом в руках, точь-в-точь такой, каким его описал мальчик.
Фима закрылся газетой, как бы читая, но держал ее вверх тормашками, всем своим видом показывая, что, по его представлениям – возможно, конечно, устаревшим, – банкиры должны выглядеть иначе. Кеша тоже напрягся, но сумку все же выпустил из рук.
Мальчик уединился с Дмитрием в «Москвиче» и переложил туго перевязанные пачки кредитных билетов государственного банка Соединенных Штатов к Диме в эфемерный полиэтиленовый пакет.
– Ты только скажи, сколько тут, – беззаботно попросил Дима, – а то мне некогда пересчитывать. – После чего скрылся с пакетом в торце ближайшего здания за массивной парадной дверью. Никакой расписки, ничего.
– Ох. – Кеша набрал в легкие побольше воздуха, вылез из машины, приблизился к заветной двери и прочитал табличку: «Общество спортсменов-инвалидов Московской области».
Кеша нервно подергал ручку: дверь была заперта. Они сели в «оку» и стали ждать.
– А вдруг он не вернется? – слабым голосом проговорил Кеша. – Даже если мы заберем его автомобиль в качестве компенсации, это не возместит нам и десятой части того, что он похитил.
Фима продолжал читать перевернутую газету. Мальчик молчал.
Прошло сорок пять минут.
– Академический час, – нарушил молчание профессор Серафим, нащупывая нитроглицерин в кармане пиджака.
В этот момент массивная дверь «Общества спортсменов-инвалидов» распахнулась, и на пороге появился банкир. Насвистывающей походкой он возвратился, помахивая пакетом.
– Держите, – сказал Дима, вытаскивая увесистый газетный сверток, – здесь семьдесят три котлеты – два миллиона шестьсот пятьдесят тысяч триста восемь рублей.
О том, чтобы пересчитывать, не могло быть и речи. Да и пытаться стереть верхний слой металлической полоски, как советовали специалисты Гознака, дабы удостовериться в подлинности купюр, ни у кого не хватило пороху. Так все обрадовались простому факту возвращения этого никому не знакомого человека.
– Что вы разволновались, я не понимаю? – вымолвил мальчик, едва к нему вернулся дар речи. – Мне рассказывали, один мужик шел прямо по улице с чемоданом денег – нес их в стройуправление!.. Правда, не донес… А Дима всегда держит деньги в обшарпанном пакете – в метро, в автобусе, в машине. Бросит пакет на заднее сиденье, и привет. Ну, кто подумает, что у тебя в затертом драном пакетике миллионы? Профессионал, – уважительно добавил мальчик.
– А мы только учимся, – скромно заметил Кеша.
Уже вечерело, когда они тронулись дальше в путь. Нельзя было терять ни минуты. И, как назло, Москва встала. На всех дорогах, объездах, трамвайных путях – сплошные пробки. Мальчик попробовал ринуться за эвакуатором, и моментально раздался посвист ГАИ.
Кеша задрожал от страха.
– Все, – сказал он. – Сейчас они проверят, что там везут эти трое. И, к своей радости, обнаружат три миллиона!..
Весь – комок нервов, мальчик вышел из машины и вдруг вспомнил, что сегодня День милиции.
– С праздником! – сказал он, протягивая документы.
– Спасибо, – неподкупно ответил милиционер. – Едем по встречке. Права будем отбирать, или штраф на месте?
– Держите. – Мальчик протянул пятьсот рублей.
Тот разулыбался, пожал мальчику руку и проводил до автомобиля.
– Праздники я люблю. – Инспектор ГАИ открыл дверцу и окинул взглядом салон. – Но – такие: свадьба, день рождения! Там весело, свободно! А День милиции – знаете, как мы говорим? Лицо в цветах, а жопа в мыле!..
Кеша, мальчик и Серафим изобразили понимающие улыбки.
До закрытия оставалось полтора часа, когда три мушкетера с кошельком, доверху набитым золотыми дукатами, прибыли в СУ-23 и, припарковав «оку» между красной «маздой» и черным «ауди», зашли в офис. В центре холла их встретил неработающий фонтан с гигантской малахитовой лягушкой в луже, победно зажавшей в зубах стрелу Ивана Царевича.
Мальчик забрал у Кеши сумку, и вместе с Фимой удалился в кассу. Глядя на их мажорную поступь, Кеша вновь вспомнил песню бродячих индусов:
Холодным солнце может стать,
Луна от жара раскалиться,
Но над ученьем истинным все демоны не властны:
Когда степенно слон шагает,
Как может богомол его остановить?
Мысли блуждали у Иннокентия в голове, роились, путались, и он никак не мог обрести обычное для него спокойное и созерцательное состояние духа. Всего за один день сколь многократно утрачивал он полноводную связь с потоком жизни, как захлестнули его омрачения, типичные для носителей грубого ментального сознания. Ему даже не верилось, что он, внезапно ослепленный миражами, несколько раз чуть в набедренную повязку не наложил!
Кеша снял ботинки, сел в позу лотоса, прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Естественно, к нему направился охранник, беспомощный узник сансары, но Иннокентий вынырнул из феноменального мира и погрузился в неизмеримую, ясную, вечную, божественную пустоту. А когда охранник стал трясти его за плечо и требовать принять надлежащий вид или покинуть помещение, Кеша размеренно произнес:
– Бедный
