Дар - Элеонора Бостан

Антон начал снимать с себя мокрую одежду молча и быстро. Спорить с ней вообще не представлялось возможным, и она была права: только воспаления легких ему сейчас не хватало. Нет уж, подумал он, стаскивая мокрую майку, только не сейчас, когда у меня появилась надежда, да я даже готов прикрыться этими листами от лилий, но пойти к этой бабе Насте. Потому что я хочу жить, хочу вспоминать то, что было сегодня и смеяться, а может забыть этот день как часть кошмара, но я хочу попасть в свое будущее. И сделаю для этого все. Всё, что понадобится.

Великанша, и правда, отвернулась сразу же, как он начал переодеваться, но пред этим положила на стол полотенце, так что Антон просушил волосы, энергично растерся им и почувствовал, как согревается. А когда закутался в огромный халат, тепло приятно разлилось по телу, так что его невольно захлестнуло чувство симпатии и благодарности к этой «каменной леди». Должно быть это ее халат, подумал он, судя по размеру. Дама итак возвышалась над ним, как гора и примерно так же превосходила его в ширину, а за последний месяц Антон исхудал и стал похож на узника концлагеря, так что просто утонул в халате.

– Ах, да. Чуть не забыла. – Она повернулась, не дожидаясь, пока он сообщит, что готов, и поставила на пол перед ним пару пляжных тапочек. Поношенных, но чистых и сухих. – Твои кроссовки наградят тебя простудой, если останешься в них. Так что надевай.

– Спасибо, – на этот раз он не стал возражать. – Вы так добры к совершенно незнакомым людям. Большое вам спасибо за всё.

Она отмахнулась, скрестив руки на необъятной груди и критически оглядывая гостя.

– Тебе из него хоть палатку шей, – невероятно, но она улыбнулась, и как-то сразу стала походить на добрую бабушку, а не на жену великана-людоеда. – Вас троих в этот халат завернуть можно, и еще место останется.

И она начала смеяться. Антон на секунду застыл, пораженный этим зрелищем, а потом улыбнулся в ответ.

– Ребята, это просто отпад! – дверь в ванную распахнулась, и в кухню, кружась, влетела Рита.

Тут и Антон не смог сдержать смех – на ней был старый-престарый сарафан из белого ситца, весь в рюшах и оборочках, он доходил ей почти до щиколоток, а на плечах вместо шали красовалось полотенце. Из ванной слышался задыхающийся смех Аннеты.

Рита легко подлетела к нему, как бабочка или фея в белоснежном ореоле ткани, обвила его шею руками и, игриво заглянув прямо в глаза, спросила:

– Ну как?

– Потрясающе! – выдохнул Антон и не соврал, с мокрыми волосами и сияющими глазами она и правда казалась ему пришелицей из другого мира или эпохи.

– Не хочешь махнуться? – она начала щупать его халат, а потом критически оглядела его с головы до ног и добавила, – или, может, просто поделишься парой метров ткани?

Они оба захихикали.

– А самое мощное на нашем дефиле мы приберегли напоследок, – весело сказала Рита, – такого вы точно не видели нигде и никогда. И не увидите, так что дорожите моментом, дамы и господин. Аннета, выходи!

Из ванной снова послышался взрыв хохота, а потом, вышагивая модельной походкой и смеясь, как сумасшедшая, в кухню вошла Аннета. На этот раз хохотала даже великанша. Огромная блузка с ядовито-розовыми розами доходила Аннете до колен и болталась на ней как парус, а под ней почти до пола висела зеленая юбка, тоже широкая. Девушка напоминала ожившее пугало, особенно с полотенцем, намотанным на голову как тюрбан.

– Бойся своих желаний, – задыхаясь от смеха, сказал Антон, подмигивая Аннете, которая все дефилировала по кухне не совсем твердой от смеха походкой, – бойся, потому что они сбываются.

– Спасибо вам большое, – сказала Рита, когда все отсмеялись, – если бы не вы, мы бы точно подхватили простуду, дождь просто ледяной и ветер такой сильный. Большое спасибо.

– Вы не подумайте, – вмешалась Аннета, – мы над собой смеемся, просто мы такие… – она на секунду замолчала, подбирая нужное слово, – такие нелепые в этом во всем. Но мы очень благодарны вам, спасибо еще раз.

– Да, вы и меня повеселили, – заявила дама, уперев руки в бока и занимая уже почти всю кухню, – и я не из обидчивых. А вот вам придется вызывать машину, в таком виде лучше далеко не уходить.

И ее широкая грудь снова заколыхалась от смеха.

– Идите за мной, – сказала она, тут же возвращаясь в привычный образ, как будто и не было этого смеха и улыбок, от которых она становилась похожа на обычную добрую бабулю, – она сейчас занята, подождёте немного. Там просторнее и есть, где сесть.

И, не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла из домика, переглянувшись, все трое последовали за ней. У дверей она дала им большой кусок целлофана, сама же раскрыла свой потрепанный зонт и уверенной походкой направилась к первому домику. Построившись «паровозиком», Антон встал первым, Аннета – последней, гости накрылись целлофаном и последовали за дамой, стараясь не сойти с узких дорожек и не наступить на цветы. Над головой раздался такой оглушительный раскат грома, что Антон почувствовал, как вздрогнула земля, и в ту же секунду с неба посыпался град.

– Ох, черт! – выкрикнула Аннета, – все же мы под него попали!

– От судьбы не убежать, – усмехнулся Антон, – но, может, стоит попытаться?

Спорить никто не стал, почти бегом, они догнали великаншу и поспешно зашли в домик у ворот. Комната, в которую они попали, была идеально квадратной, вдоль правой и левой стены тянулись лавочки, прямо напротив входной двери была еще одна дверь, закрытая. Больше никакой мебели не было, и всего одно крошечное окно, выходившее во двор. Но здесь было тепло и сухо, пол и стены были обшиты деревом, потемневшим от времени, и царил приятный полумрак.

– Ждите здесь, – строго сказала дама, – когда посетительница выйдет, сначала войду я и спрошу, примет ли она вас. Она очень устает, помогая людям, но не может отказать.

Она ледяным взглядом обвела каждого их гостей.

– Это приходится делать мне.

Готов спорить, никто не возражает, подумал Антон, с удовольствием садясь на деревянную лавочку и давая отдых больному колену. В помещении витал едва уловимый запах ладана, от него Антон ощущал неприятное чувство тревоги. Что там, за этой дверью, гадал он, спасение или потеря надежды?

Он никогда не был религиозным человеком, верил во что-то, сам толком не зная во что, поздравлял коллег с Пасхой и Рождеством, не придавая этим праздникам никакого значения, кроме светского. А в церкви последний раз был на отпевании отца. И снова не потому, что тот был очень верующим, просто так было положено. Поэтому сейчас он чувствовал какое-то смутное чувство вины, как будто пришел за помощью к