На санях - Борис Акунин
— Маша, входи! — раздалось изнутри.
Неродная сестра (так, наверно) сразу толкнула дверь и звонко:
— Привет, папочка. Сколько лет, сколько зим.
Рогачов стоял у стола, пучил глаза за толстыми стеклами. Антонина Афанасьевна сидела на диване нога на ногу.
— Маша… Я бы тебя не узнал… Ты совсем взрослая.
— Я Мэри. А чужие дети растут быстро, — сказала его дочь и прикрыла за собой дверь.
Поколебавшись, Марк тоже приложился ухом. Чего сексоту чистоплюйничать?
— Это несправедливо! — хрипло произнес Рогачов. — Я много раз пытался с тобой встретиться, но Антонина…
— Значит, плохо пытался, — перебила Маша-Мэри. — Да ничего, не переживай. Я, как видишь, выросла и без тебя.
— И теперь, Марат, ты можешь совершить хотя бы один порядочный поступок в своей жизни, — подхватила ее мать. — Пусть в мизерной степени, но искупить и компенсировать…
Что именно Рогачов мог искупить и компенсировать, Марк не расслышал — зазвонил телефон, оба аппарата: и в кабинете, и на кухне.
— Марк, ты что, не слышишь? — раздраженно крикнул Рогачов. — Возьми трубку, у меня гости!
— Родная дочь у него — «гости»! — возмущенно воскликнула Антонина Афанасьевна.
Ну вас к бесу с вашими дрязгами, подумал Марк.
Снял трубку.
— Алё?
— Максим? Это Сергей Сергеевич. Разговор есть. Важный.
Рогачов и его family reunion31 сразу вылетели из головы. Сжалось и заныло сердце. Скорее, скорее, чтоб успеть первым, Марк сказал, прикрыв рукой трубку:
— Ой, хорошо что вы позвонили. Знаете, я побеседовал с Щегловым. И он выразил готовность… сотрудничать.
— Давай договоримся, — проскрипел строгий, но вроде бы не сердитый голос. — Инициативу пока не проявляй. Опыта у тебя маловато. Делай, что поручу. Лады?
Так и непонятно было, настучал Щегол или нет. В любом случае правильно сделал, что подстраховался.
— Хорошо. Учту. Но мне пора на занятия, пол десятого уже.
— Ничего, пропустишь первую пару. Если будут проблемы с учебной частью — решу без проблем. Меня там знают.
Вдруг стукнуло: у него наверняка есть на факультете кто-то еще, не только я. Не может не быть. И не один человек — ведь пять курсов. И все друг за другом приглядывают, постукивают.
— Хочу дать тебе, Максим, первое задание. И сразу большое, ответственное.
— Какое?
Зараза, голос дрогнул.
— Сколько человек у вас учится на международном отделении? Я имею в виду твой четвертый курс.
— Не знаю. Человек сто наверное.
— Нет, семьдесят два. У тебя такая информация должна от зубов отскакивать. Заведи тетрадь. Составь мне справку. На всех, по списку. Напиши что знаешь и что думаешь про каждого. Освети три пункта. Первый: характер и личные качества. Второй: твоя оценка умственных способностей. Кто умный, кто глупый, кто серединка на половинку. Сам ты парень башковитый, так что сумеешь дать правильную оценку. Третий пункт — всё примечательное: увлечения, происшествия, слабости-пороки. Не буду скрывать: это задание — проверка твоих способностей. Наблюдательность, аналитический потенциал, способность отключиться от личных симпатий-антипатий.
— Да я мало кого по-настоящему знаю… — пролепетал Марк, совершенно убитый. — Может, десять человек, максимум двадцать. С остальными просто «привет» и всё.
— А должен знать всех, кто рядом. Считай, что ты овчарка и это твое стадо. Шучу. Ты не овчарка, ты — разведчик. Первый закон разведчика: гляди вокруг, ничего не упускай, мотай на ус. — Вздох в трубке. — Ладно, облегчу твою задачу. Поделю домашку на три порции. У меня твои соученики идут по трем разрядам. Неважно, по какому критерию. Тебе это знать не нужно. Подготовь мне для начала справку по первой группе. Бери ручку, бумагу. Записывай.
И продиктовал двадцать пять фамилий. На первый взгляд отбор был бессистемный, во всяком случае Марк принципа не уловил.
— Дам совет по методике. Сначала пиши про тех, кого хорошо знаешь. И только по пунктам, которые можешь заполнить с ходу. Тогда увидишь, чего тебе не хватает. И постепенно, методично, дособери информацию. Срок тебе две недели. Считай, Максим, что проходишь курс молодого чекиста. Успешно справишься — все равно как сдашь зачет. Я пойму, что ты готов к исполнению более сложных заданий. Всё, бывай.
Разъединился.
Марк сидел у себя в комнате, смотрел на исписанный лист, тер лоб. Вдруг вспомнил, как отец рассказывал про тысяча девятьсот двадцатый год, про Крым. Он, совсем молодой, получил невероятно трудное задание: составить доклад для врангелевского правительства о перспективах развития полуострова. Мальчишкой слушал — осуждал: как это папа мог работать на белогвардейцев и интервентов. А сам, стало быть…
Спохватился. Время — четверть одиннадцатого.
В квартире тихо. Кажется, рогачовские «гостьи» ушли. Рогачов у себя, скрипит стулом. Но машинка не стучит.
Тихонько, чтоб отчим не услышал и не выглянул (не хватало еще сейчас дискуссий об этом историческом визите), Марк надел новую куртку. Мать позавчера принесла, ей на работе дал коллега, у него сына осенью в армию призвали. Сказала: доходишь до тепла, а на следующий год купим. Раньше Марк отказался бы ходить в обносках, а сейчас наплевать. Куртка вообще-то была ничего, чешская, и совсем не затасканная.
В дверной косяк сбоку были вколочены три гвоздика для ключей: наверху рогачовский, потом Марка, ниже мамин. Висел только верхний. Опять мама по рассеянности сначала взяла свой, а потом сунула в карман и второй, с ней такое уже бывало.
Ушел без ключа. И дверь не запер. Если войдут грабители, прирежут отчима — велкам.
Первую пару, стало быть, пропустил. Вторая была истмат. Тема: «Развитый социализм как переходный этап к созданию коммунистического общества». Наверняка можно почерпнуть что-нибудь полезное по части плавания, но теперь Марку было не до жизненной науки. Его крутило в водовороте, утягивало на дно.
Сейчас в его личном досье (наверняка же Сергей Сергеевич завел папку) лежит только подписка о согласии на сотрудничество. А сдашь им «справку» — всё, не вырубишь топором. Будешь уже стопроцентный, задокументированный стукач и доносчик, кем потом ни стань. Как Фаддей Булгарин, которого современники считали издателем и писателем, а потомки, знакомые с архивами Третьего отделения, иначе как доносчиком не называют…
Вместо конспектирования лекции Марк изучал список, пытался разгадать принцип.
Языковые группы разные. Успеваемость тоже. «Команды» и «компашки»? Большинство москвичи, но не все, есть иногородние. Стоп! Все двадцать пять человек из интеллигентных семей. Ни одного рабфаковца, ни одного нацкадра. И мажоров тоже нет — ни Совы, ни Башки. А Фред Струцкий включен.
Вот, стало быть, какая у Сергея Сергеевича первая «группа». Группа риска что ли? Я в ней буду подсадной уткой, как в кино: чужой среди своих? Компромат на своих товарищей собирать?
А что если…
