На санях - Борис Акунин
Мудолёт к студентам обращался на «ты», по-партийному. Зубрила и дятел Пашка Пузырев, всегда сидевший в первом ряду, ходил у него в фаворитах.
— Ну… сначала надо напечатать передовую статью, разъяснить новую повестку. Как во время коллективизации вышла статья «Головокружение от успехов», — сказал Пашка, поднявшись. Он был отличник по всем идеологическим дисциплинам, языки вот только ему не давались.
— Садись, — махнул рукой Мурад Довлатович. — Законов диалектики ты не уяснил. В 1929 году, когда вышла названная тобою статья, правила были другие, жесткие. Разъяснять народу не требовалось, достаточно было информировать. А мы живем в эпоху развитого социализма, люди у нас сознательные, и с ними нужно разговаривать другим языком. Чтоб доходило до ума. И убеждало, а не пугало. Записывайте. Первый этап при резком повороте государственной политики по отношению к бывшей дружественной стране — молчание. Это великий знак. Китай просто исчез из нашей прессы. Как будто нет такого государства. На втором этапе пошла информация о трудностях и проблемах. Нехватка продовольствия, природные катастрофы, аварии. Пока никакой критики руководства, только смена картины. Раньше КНР у наших людей воспринималась как что-то светлое, а теперь возникло ощущение: что-то там не так, что-то неправильно. И только на третьем этапе, года через два-три, когда аудитория уже созрела, стали писать об отклонении от ленинского курса, ревизионизме, шапкозакидательстве как причине ошибок. При таком постепенном спуске, обеспеченном деликатной работой журналистов, перелом в общественном сознании происходит без потрясений, как это сплошь и рядом случается в странах с дикой, неорганизованной прессой.
Марк слушал напряженно. Только сейчас, на четвертом курсе, до него дошло: так называемые идеологические дисциплины учат совсем не тому, о чем рассказывают. Не истории партийных съездов, не взаимоотношениям базиса и надстройки, не моральному кодексу строителей коммунизма — а тому, как жить, выживать и добиваться успеха в советской системе.
Жизнь — как река. Банальная метафора. Но верная. Причем не Москва-река с гранитными набережными и мостами, а бурный, мутный поток, с водоворотами, даже еще и пираньями, несущийся через джунгли. Ты не выбирал, барахтаться в этой русской Амазонке или нет, тебя швырнули в нее малым мальком. Сможешь — плыви, не сможешь — тони. Русская литература учит плыть против течения, а на это очень мало кто способен. Правильно плавать — кто бы мог подумать — учат на гребаной партсовжурналистике. Не стратегии прессы в китайском вопросе, а законам жизни в согласии с окружающей средой. В гармонии с природой, если угодно. Да, она в этих широтах вот такая, другой нету. Плыви вместе с рекой, не поперек и не против потока. Тогда выживешь и выплывешь. В этом и состоит диалектика. Никакой Чехов и никакой Толстой эту истину тебе не откроют, а Мудолёт ее знает. В его кондовых речах спасение и мудрость. Надо лишь перестать ерепениться и перенастроить мозги.
И перенастроенный мозг сразу послал панический сигнал: козлина, ты совершил глупость! Не надо было предупреждать Щегла! Это фантомные судороги прежней жизни, рывок против течения! Который может дорого обойтись! Вовка-то правила знает, интеллигентскими рефлексиями не терзается. Как только Сергей Сергеевич на Щегла выйдет, тот сразу же, чтоб попасть на хороший счет, заложит приятеля, сто пудов заложит! И получится, что Марк нарушил правила подписки: «Ставшие мне в процессе сотрудничества известными формы и методы работы органов КГБ, а также сведения о лицах, интересующих органы КГБ, никогда никому не разглашать».
Однако, напугав, заработавший по-новому мозг тут же подсказал и выход. Как только позвонит или появится Сергей Сергеевич, немедленно самому рассказать об этом разговоре. Типа: решил помочь органам, подготовив товарища, и беседа прошла успешно, В. Щеглов к сотрудничеству готов.
Ничего, я на журфаке им нужнее, чем Вовка со своим областным педом. Куратор пожурит, велит без приказа не проявлять инициативы, тем и обойдется.
Ощущение от этих мыслей было странное, смешанное. Гадковатое, а в то же время не без гордости — придумал, как выкрутиться из хреновой ситуации. «Втягиваешься в роль подлеца?» — спросил прежний Марк. Он никуда не делся, просто потеснился.
И был в тот же день инцидент, после которого чувство возникло вновь, только теперь гадливости было меньше, чем удовлетворения.
На французском наконец появился Сова. Сел, ненавидяще улыбнулся, процедил тихо, чтоб никто больше слышал:
— Чао-какао, герой-любовник. Ты не ссы, Серый тебя не тронет. Я с тобой по-другому посчитаюсь. Без скандала.
А Марк ему тоже тихо, с улыбкой:
— Или я с тобой.
И про себя добавил «по своей линии».
Сова что-то почуял, в глазах мелькнуло беспокойство. Это было приятно.
Но в следующий миг — из-за слов о «герое-любовнике» — накатило то, о чем Марк думать себе запрещал, мысленно зажмуривался.
Настя…
Ее больше нет и никогда не будет. Дорога в тот мир закрыта. Невозможно быть сексотом и встречаться с Настей, смотреть ей в глаза.
Договаривались, что в середине недели он позвонит, обсудят поездку в Кратово. Не звонить, и всё. У нее телефона Марка нет. Исчез человек, сгинул. Она поудивляется, потом забудет.
И не думать про нее больше. Никогда. Иначе забарахтаешься в мутных водах — и камнем ко дну.
ПО МАЛОЙ СПАССКОЙ
Не думать о том, о чем думать муторно, и вообще поменьше думать было новой для Марка наукой, которую предстояло постичь, прежде чем мозг освоится с правилами плавания в мутной реке.
Три следующих дня он старательно осваивал эту в сущности дзэнскую практику. Учился у Трех Обезьян, закрывающих уши, глаза и рот, дабы не участвовать в круговороте Злых Помыслов.
Главный фокус в том, чтобы всё время заниматься чем-то рутинным и механическим, но требующим сосредоточенности.
Во-первых, как бобик ходил на все лекции и не ловил там ворон, а записывал. Озарение подтверждалось: и на эксоце, и на марленфилософии, и в особенности на научатеизме учили безопасно плавать. Даже странно, как он, дурак, раньше этого не понимал. Абсурдные на первый взгляд максимы — «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»; «Экономика должна быть экономной»; «Советский строй — самый демократичный в мире» — на самом деле были исполнены глубокого смысла. Тебя учат мудрому закону не заморачиваться тем, что не твоего ума дело. Говори себе «Верую ибо абсурдно» и используй свой ум по прямому назначению — плыви между буйков.
Во-вторых, сидел в читалке и впервые за четыре года фигачил курсовую заранее, не откладывал на май месяц. Тема была подходящая, скрипа извилин не требовала: «Владимир Ильич Ленин как журналист и редактор». Перекатывай из ПСС целыми
