Проект 9:09 - Марк Х. Парсонс
– Я знаю…
Дело принимало слишком серьезный оборот. Я отодвинулся и посмотрел на нее.
– Итак, мисс Кнудсен, стоит ли верить слухам о том, что ваш роман почти закончен, и…
– Какой роман? – раздался голос из темноты. – Какие слухи?
– Слухи о том, что у младших сестер самые длинные носы на планете! – ответил я.
В кружок света возле печки ступила Олли, а за ее спиной показался Сет.
– Наконец-то мы вас нашли! – сказала она. – Где вы были?
Вот так вопросик!
– За едой съездили, а теперь вот сидим, обсуждаем писательство.
Я же не соврал, верно?
– Мы обсуждали разницу, – вмешалась Асси и покосилась на меня, – между художественной и нехудожественной литературой. То, что они черпают друг в друге информацию, вовсе не делает их тождественными.
Олли медленно покачала головой, словно мы совсем спятили.
– Да хватит уже про школу! Забудьте. Вы очень скоро сможете вернуться к разным умным вещам, а пока развлекайтесь. – Она кивнула в сторону музыки и угощений.
Вчетвером мы вернулись к свету и шуму вечеринки и присоединились к остальным гостям, скачущим в такт музыке. К тому времени, когда она наконец стихла, мы уже проголодались и пошли к барбекю. Подавали говяжье филе и бобы, а также десертные тамале. Мы набрали по тарелке еды и нашли места на скамейке, в стороне от патио, чтобы можно было поговорить.
Мне вспомнилось, как мы вчетвером ели тако, странным образом не испытывая неловкости, которая частенько возникает, когда одной паре хочется уединиться, а другой из-за этого приходится смотреть в пол. Поэтому я повел себя так, будто ничего не изменилось. Вонзил вилку в кусок говядины и поднял его.
– Вкуснятина! Гораздо лучше, чем… – Я чуть не ляпнул «чем отвратные бургеры из „Хэппи Джекс“», но вовремя остановился.
– Лучше, чем что? – заинтересовалась Олли.
– Чем еда в столовой? – попыталась меня выручить Асси.
Я засмеялся:
– Точно! Лучше, чем в столовой.
Олли приподняла бровь:
– Я передам повару твои слова.
До конца вечеринки Асси и я, не сговариваясь, хранили свой секрет. Мы общались вчетвером, ели и слушали музыку, пока не пришло время возвращаться в город.
Я повез девчонок по домам, только теперь Асси сидела впереди. Пока мы ехали, меня большую часть времени волновало лишь одно: как себя вести возле чужого дома. Стоит ли найти предлог и проводить Асси до дверей? А если ее мама увидит? Тогда, может быть, поцеловать Асси на прощание прямо в машине? На глазах у Олли? Это уж слишком!
Асси решила задачу за меня. Когда мы приехали, она повернулась к Олли, положив ладонь мне на бедро.
– Спасибо за приглашение, – сказала она. – Не ожидала, что так повеселюсь, – потом сжала мою ногу и повернулась ко мне. – И тебе тоже, Джей. Спасибо. Было здорово. – Асси вышла из машины и скрылась за дверью.
Олли пересела вперед, и мы отправились домой. Через пару кварталов она сказала:
– Ну? Все получилось совсем не плохо. Не знаю, чего ты так взбесился из-за Асси. Кстати, а что вы делали после того, как оставили меня у Софии?
– Поехали перекусить. – Я вдруг осознал, как глупо это прозвучало, ведь еда на вечеринке была обалденная. – Мне, гм… хотелось кое-что обсудить с Асси.
Я думал, Олли поинтересуется, о чем мы разговаривали, и решал, ответить «о школе» или «о сайте», когда сестра просто спросила:
– А куда?
– Что – куда?
– Куда вы поехали перекусить?
– В «Хэппи Джекс», – ответил я, а потом добавил: – Взяли лишь пару бургеров и колу, – словно это все расставляло по своим местам.
С минуту Олли внимательно меня изучала.
– Да вы, ребята, сладкая парочка.
И это не было вопросом.
– Не знаю. – Я немного поразмыслил. – То есть да. Парочка.
– То-то мне показалось, что вы уж очень уютно устроились возле печки… – Олли широко улыбнулась. – Джей, так ведь это здорово! И Асси такая классная… чем больше я ее узнаю, тем больше она мне нравится.
– Да, это она умеет.
– Тогда почему вы скрывались и вели себя, будто просто друзья?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Может быть, мне не хотелось вызывать неловкость. Я про вас с Сетом. Если бы мы с Асси принялись обниматься-целоваться…
– …то мы с Сетом могли бы прийти в ужас, – закончила она за меня. – Наверное, именно поэтому мама с папой никогда не проявляли при нас свои чувства.
– Ты о чем?
Мы постоянно ловили их целующимися на кухне, обычно перед полной раковиной грязной посуды. Когда тебе десять, это кажется отвратительным. В двенадцать ты закатываешь глаза и требуешь прекратить. К четырнадцати перестаешь обращать внимание. А теперь, задним числом…
– Вот именно! – прервала мои мысли Олли. – Ничья психика от этого не пострадала, верно? – Она помолчала. – Кроме того, не думаю, что я нравлюсь Сету… в таком смысле.
– Шутишь?
– Нет. Можешь сэкономить мне поездку в «Хэппи Джекс» и десятку и просто притвориться, что мы там? Расскажи мне. – Она посмотрела на меня серьезно, без щенячьих глазок. – Пожалуйста.
– Ну если под «таким смыслом» ты имеешь в виду, что парень считает тебя милой, умной, забавной и испытывает к тебе романтический интерес, то… да, ты нравишься Сету в «таком смысле». – Я пожал плечами. – Правда, он слишком плохо знает, какая ты на самом деле, но это уже его проблемы.
– Тогда… гм… почему…
– Почему он не показывает свои чувства? Давай посмотрим. – Я принялся загибать пальцы. – Ты в девятом классе, а он в одиннадцатом. Он друг твоего старшего брата, так что, допустим, ему неловко. Ты модница, а он всю жизнь ходит в джинсах и футболке и поэтому, быть может, чувствует себя не в своей тарелке или недостойным тебя. А еще, сдается мне, ты его никак не поощряла, и, вполне вероятно, он боится быть отвергнутым. – Я откашлялся. – Ну и раз уж мы вроде как обязаны говорить только правду, возможно, я его попросил к тебе не клеиться.
– Что?!
– Так ведь я за тобой присматривал!
Пришлось рассказать Олли, как я взял с Сета обещание не приставать к ней – и почему.
– Впрочем, уверен, мы в любом случае уже нарушили договор.
– Почему?
– Потому что на днях, во время одного из наших регулярных разговоров о мисс Оливии Дивер, Сет выдал, мол, да, есть вероятность, что когда-нибудь он подумает о тебе в «таком смысле».
– А сделай мне одолжение?
Если бы я не был за рулем, то скрестил бы руки на груди и прищурился.
– Какое?
– Объясни. Ему. Что обещание больше недействительно.
– Прикалываешься?
Она покачала головой:
– Черт возьми, да я серьезна, как сердечный приступ.
Вот это да! Я тут же затормозил.
– Ты чего? – удивилась Олли.
Вместо того чтобы ответить, я отправил сообщение, а затем передал ей свой телефон:
бро, думаю, ты и так знаешь, но чисто для ясности: твое обещание не клеиться к моей вредной сестренке отныне недействительно (хотя даже не знаю, кто в здравом уме захочет к ней подкатить). лети на волю, птенчик, но не говори, что я тебя не предупреждал
Олли вернула мне телефон.
– Спасибо, Джей, ты отличный брат.
– Запомни этот момент. – Я немного помолчал. – Но сдается мне, что с меня все равно причитается. За, гм… – я показал себе за спину, в сторону дома Асси, – ну, ты поняла.
– Чего?.. – Олли посмотрела на меня так, будто вопрошала: «Кто? Я?», но в ее глазах читался намек на прищур.
– Заткнись, – сказал я.
– Сам заткнись! – Она кивнула на мой телефон. – В любом случае спасибо. И мне кажется, мама бы одобрила…
Вообще-то, мне нравится думать о маме – если вспоминать только хорошее. Отчасти поэтому я так скучаю по ней. Она меня понимала. Меня, мои закидоны и то, как работают мои ненормальные мозги. Всякий раз, когда я оказывался в незнакомой ситуации или под напряжением – например, в первый день в средней школе, или в новой футбольной команде, или типа того, – мама находила способ меня успокоить. И это было здорово.
Но когда кто-то предлагает мне «поговорить об этом», обычно он имеет в виду «расскажи, как твоя мама умерла». А вот это совсем не здорово.
Потому что я там был. И был единственным, кто при этом присутствовал. Отец пропадал в больнице целыми днями, а нас время от времени привозил проведать маму. (Обычно визит сводился к тому,
