Любимчик Эпохи. Комплект из 2 книг - Катя Качур
Она не должна была выжить. Разорванную на куски Зольду привезли в районную больницу и наспех зашили: хоть какое-то тело нужно было похоронить в закрытом гробу. Петр, увидев в палате, что осталось от дочери, умер на месте от инфаркта. Это было его спасением. Он не смог бы вынести мук, которые были уготованы его любимой крошке в зачем-то сохраненной Богом жизни.
Шрамы, перекрутившие тело Зольды, не давали ей расти. Каждый год Коринкиной делали жуткие операции, убирая старые рубцы и оставляя новые. Семья от девочки отказалась, бросив дом и сбежав в неведомые края. Полжизни она провела в больницах, а потом органы опеки начали подыскивать ей подходящую работу. То уборщицей на складе, то санитаркой в поликлинике, то посудомойкой в воинской части. С обязательным условием – трудиться в ночную смену. Чтобы как можно меньше людей, закрыв лицо ладонями, шарахались от нее в ужасе и плакали навзрыд.
* * *
Илюшино тело горело, рубцы от пластических операций на лице заново ожили и, чудилось, кровоточили. Собственные испытания в жизни показались столь незначительными на фоне Зольдиных мучений, что от стыда он хотел бежать куда угодно, только бы не оставаться в этой смрадной палате. Ольга, сжавшись, ссутулив плечи, переживала нечто похожее. Но чиновничья закалка заставила ее взять себя в руки и продолжить разговор.
– А как же ребенок? Как вы потеряли сына? – тихо спросила она.
– Ребенок? – засмеялась Зольда кривым ртом. – Вы шутите? У меня не было никакого ребенка. Вы думаете, на земле нашелся бы мужчина, который захотел осчастливить такую, как я?
Бетонная плита в мгновение упала с Илюшиных плеч и обнажила зачатки крыльев.
– С-слава богу! – не соображая, выдохнул он. – К-какое счастье!
– Вы так полагаете? – изумилась Зольда.
– П-простите, я не об эт-том… – зажал рот Илюша.
– Он имеет в виду, хорошо, что это оказались не вы, – нашлась Ольга, – на самом деле мы ищем женщину, убившую свое дитя.
Илья с благодарностью посмотрел на архивщицу, открывая в ней все новые грани человечности.
– Ой, тогда вы точно ошиблись, – успокоилась Рваная. – Там тортика не осталось?
– М-мы привезем вам з-завтра еще, – пообещал Илюша.
– А почему Зольда? Вас изначально так звали? Или ошибка паспортного стола? – напоследок спросила Ольга.
– Ошибка… Папа назвал меня Изольдой. Знаете, в те времена модно было давать редкие имена, чтобы у ребенка была исключительная судьба. Как видите, сбылось…
* * *
Уже за полночь они стояли у зеленого забора и молча курили одну сигарету за другой.
– Знаешь, Илюша, я поняла, как сильно люблю своего мужа, дочерей, трех внуков… – наконец вымолвила архивщица.
– Да, Оля… Все поз-знается в с-сравнении. Мне т-тоже многое от-ткрылось.
Они дружески обнялись. Стена, разделявшая социальный статус, возраст, мировоззрение, растаяла.
– Т-только вот как т-теперь жить с тем, что он-ни голодают?
– Трубить во все СМИ, искать спонсоров, – вздохнула Ольга. – Если не мы, то кто?
– С-сделай это, п-прошу тебя, – взмолился Илюша, – я оп-плачу все расход-ды… – он помолчал, – за счет б-брата, конечно. Сам-то я н-нищеброд…
Глава 30. Медина
После октябрьских мытарств Илья решил прекратить поиски. Ему уже ничего не хотелось знать. Он стал больше времени проводить с родителями, жался к маме, как молочный щенок. В Александровский дом престарелых перечислил миллион рублей с Ленкиного разрешения. Периодически ему звонила Ольга Филипповна и отчитывалась, на что потрачены деньги. Он боялся этих звонков – в памяти вспыхивали сцены, от которых хотелось отгородиться навсегда.
– Оля, не рассказывай м-мне больше об эт-том, ум-моляю! Ты могучая б-баба. На тебе Р-россия д-держится. А я – с-слабак, хил-лый мужичонка, мне эт-того не выд-держать.
– Ты – прекрасный, Илюша, – смеялась она, – ты рождаешь в женщинах все самое лучшее!
– Она права, – подхватывала Ленка, услышав разговор по громкой связи, – думаешь, твоя чиновница ради стариков старается? Она делает добро во имя тебя!
– Как же т-тяжело быть б-богом, девки, в-вы даже не п-представляете, – стонал Илюша, пока Ленка массировала ему пальцы ног.
В начале следующей осени Ленка заныла. Она всегда хотела поехать с Илюшей на курорт, но тот отбрыкивался как мог. Ему казалось, пока он с ней в одной квартире, в кругу семьи, их отношения не так заметны, не так чудовищно порочны. Фланирование вдвоем в шортах и майках по берегу океана виделось ему демонстрацией предательства всему миру. Чувство вины зашкаливало, он не способен был на такую вызывающую сделку с самим собой. Но Ленка видела это иначе. В октябре она положила на стол билеты и сказала:
– Через неделю отправляемся в Тунис. Маленький город Хаммамет, талассотерапия, грязевые ванны, белый песок, бирюзовое море. И кстати, где-то там живет тетя, которая может знать о твоей Корзинкиной.
Илюша смирился. Он еще раз набрал Виталю и уточнил, где та проживает.
– Ну наконец! – обрадовался майор. – Помяни мое ментовское ясновидение, Ланская как-то связана с этой историей. Живет в Бизерте, замужем за местным арабом, моряком. Больше ничего не знаю. Да там этого Туниса – жмень! За день все объедешь!
* * *
Хаммамет оказался крошечным городком, от которого в обе стороны по побережью тянулась гряда отелей. Ленка с первого же дня взяла себе курс процедур и постоянно ходила в чалме из кипенно белого полотенца, махровом халате и с огромной сумкой через плечо. От нее пахло водорослями и руками арабов-массажистов. Илюша ездил в Медину – тысячелетнюю крепость в центре поселения – и вел переговоры с местным турагентством, чтобы его свозили в Бизерту – город портовый, с военными кораблями, нетуристический. Расслабленный улыбчивый араб Мохаммед взялся быть его экскурсоводом, и на плохом английском оба договорились тронуться с утречка на арендованном «опеле». Платить нужно было налом, мимо кассы. Илья отмусолил двести долларов залога. Мохаммед всю свою жизнь проводил в малюсеньком кафе, притулившемся к стенам Медины, и, сидя на ковриках, пил мятный чай с кедровыми орешками, курил кальян, о чем-то гавкал на родном языке с официантами и на всех остальных – с туристами.
– Присядь, куда бежишь? – пригласил он заполошного Илюшу по-английски. – Глотни кофе, возьми шишу.
Илья сел без удовольствия, чтобы угодить арабу, взобрался на грязный кожаный пуфик вдоль стены, снял сандалии, темные очки, прижался спиной к камням Медины. Ковровый навес защищал от солнца, туристов в середине дня было мало, впереди в полном штиле застыло море. Как и обещала Ленка, на абсолютно белом песке оно преломлялось всеми оттенками лазури. Ближе к небольшому причалу для лодок берег становился грубее, переходя из песка в булыжники, и далее – в обломки
