Тоска по окраинам - Анастасия Сергеевна Сопикова
* * *
Автобус в Минск отбывал двадцать седьмого числа. Очистить обе комнаты взбесившаяся квартирная хозяйка приказала не позже тридцать первого – и на Анастасии осталось несправедливое мытье кухни, сортира и крохотной ванной.
Пятого числа вылетал ее самолет в Тбилиси. В зазор между первым и пятым надо было пожить или у почти-бывшего-мужа, или у приятельницы в страшном Купчино. Поразмыслив, Анастасия выбрала почти-бывшего – их старая квартира была в самом центре, в двух шагах от работы, рядом со всеми нужными адресами. «Сэкономлю деньги на проезде», – уговорила она себя, не желая признаваться в том, что хотела немного побыть с почти-бывшим, хотела с ним поговорить или даже поссориться. Хотела даже, быть может, чтобы он отговорил ее от поездки в Тбилиси – отнял билет, раскаялся, перевез обратно ее вещи, и жизнь повернулась бы как-то по-новому, совсем иначе…
– У меня такая ситуация, – начала она с ходу. – Мне нужно где-то перекантоваться неделю с первого числа, слышишь? Я подумала, может, можно у тебя? Но если это неудобно, – спохватилась она, – если у тебя уже кто-то живет или просто…
– Господи, конечно, нет, – елейно ответил почти-бывший-муж. – Приезжай, на сколько хочешь. Насовсем приезжай, – добавил он, понизив голос.
– Спасибо, – ответила она и положила трубку.
Почему-то мимолетный разговор усилил желание его увидеть. На мгновение его черточки – бархатный голос, кудри, теплые руки, и много-много чего еще родного и любимого – заслонили и ослепительную красоту А.М., и ее ненависть к разваленному браку. «Не надо об этом думать», – сказала себе она. «Мы не будем рабами», – повторила, как повторяла много раз их псу, когда он вымаливал косточку или яблоко, сидя под столом и царапая ноги.
Подружкины коробки, меж тем, были готовы, и, вернувшись однажды с работы, она увидела соседнюю комнату вдруг абсолютно пустой – не считая огромной, так привлекавшей ее кровати.
– Вот и всё, – сказала подружка, обводя комнату рукой.
– Всё, – обреченно подтвердила Анастасия.
Они пили на кухне и строили планы на будущий приезд Светланы – куда еще сходим, как еще пофотографируемся, что съедим. Но Анастасия чувствовала, какими-то своими надмозгами, как шутили переводчики, чувствовала, что подружка уже не вернется. «Может, и я не вернусь, – промелькнуло у нее в голове. – Брошу всё это к чертям собачьим». Мысль казалась как никогда заманчивой – теперь, без подруги, без жилья, без мужа, она долго тут не протянет. Нужен ли ей обратный билет из Тбилиси? Нужен ли?
Вместе они доклеили коробки и, усталые, повалились на матрас. «Сколько в этой комнате было всякого», – протянула подружка. Это была чистая правда – за долгие пять лет, что Светлана жила здесь, Анастасия успела наведаться к ней со слезами и истериками про каждого своего бойфренда, неудачную работу, квартирных хозяев. Подруга всегда ее внимательно слушала, подливая чая или вина. Сама Анастасия была товарищем гораздо хуже. Не раз и не два она сбрасывала звонки, когда, например, нежилась в объятиях мужа, или когда была на вечеринке, или когда упоенно работала. Она с содроганием думала о том, что если бы подружка вела себя так же, до сегодняшнего дня она могла просто и не дожить – настолько частыми в последнее время стали ее звонки с истериками: «Послушай, я не хочу жить, я сейчас выйду в окно, я больше не могу, не могу!»
А теперь всё закончилось. Теперь у нее будет А.М., и Тбилиси, и что угодно. Какой же она была размазней, господи.
Они выпили еще по бокалу, повспоминали бывших дурацких бойфрендов, общих подружек и знакомых, совместные поездки туда и сюда, вечеринку в честь открытия любимого бара, наконец, студенческое общежитие, в котором и познакомились. Напоследок подружка попыталась сбагрить свои надоевшие платья на узких лямочках. «Ты что, сдурела? Я в них никогда в жизни не влезу», – отшутилась Анастасия. По комнатам разбрелись уже на рассвете, и утром маялись больной головой.
А потом в одночасье и это закончилось тоже – Света просто оделась, подхватила дорожную сумку, надела рюкзак и спустилась в такси до Витебского вокзала. Таксист помог загрузить вещи в багажник, подруги обнялись. Анастасия хотела сказать пламенную и смешную речь про то, что при первой, при первой же неурядице нужно звонить ей, что она всегда ждет Свету обратно, чтобы она была осторожна и в случае чего ни на секунду не стеснялась просить о помощи. Но вместо этого всего она неуклюже похлопала ее по спине и промямлила:
– Ну, давай… пиши… звони.
* * *
В небе белел вечерний месяц, пахло весной. Она шла к метро и повторяла: «вот и всё, вот и всё, вот и всё». Азербайджанец из киоска с вяленой хурмой помахал ей – она помахала в ответ, залезая в пустой автобус. Над заливом небо было лилово-синим, зажигались первые звездочки и желтые неоновые вывески: хачапури, кофейня, продуктовый магазин, стоматология, наконец, гнутая буква «М» – метро. «Этюд “Прощание с Кораблями”», – усмехнулась Анастасия, проходя мимо старика с гармошкой у самого входа в вестибюль.
Дела на работе были закончены в какие-нибудь полчаса, ехать в опустевшую квартиру с выбитым глазом Светиной комнаты не хотелось. Анастасия валандалась: шлялась от стойки к стойке, приставала к знакомым с байками и анекдотами. Во время очередного рассказа про петербургскую шлюху, которая прославилась связью с известным писателем, в кабинет вдруг ввалился почти-бывший-муж.
– Привет, – неловко кивнул он.
– Привет, – она пожала плечами.
Почти-бывший зашел пообщаться с кем-то из коллег – всё это время она напряженно простояла у подоконника, стараясь, впрочем, выглядеть беспечнее, чем обычно, говорить чуть громче, смеяться чуть веселее. Из другого конца зала на нее поглядывал почти-бывший – в его взгляде читалось всё то же, что происходило с ней. Поэтому она почти не удивилась, когда он подошел к ней и предложил пройтись – выпить кофе или поесть, поговорить «о делах».
Дел и вправду накопилось много – за чашкой вспененного кофе, украшенного ломаным печеньем и арахисом, она вдруг вывалила всё: начиная с рабочих проблем, в которых ему нужно, просто необходимо было принять участие, заканчивая вынужденным переездом, отъездом подружки и даже покупкой винилового плаща; как-то внезапно из нее вывалились все события месяца, а он на удивление внимательно слушал.
– Очень грустно, что Светлана уехала, – наконец протянул муж, подаваясь к ней ближе. – Очень грустно.
Принесли второй стакан кофе, а он уже гладил ее по головке,
