Александр Зиновьев - Смута

Осматривал Юрия Иван Андреевич Малов, с которым читателю еще придется встречаться в будущем. Раньше Малов работал в больницах и исследовательских учреждениях в Казани, Ленинграде и Москве. Был известен как крупный специалист в области психиатрии, которую он сам называл социальной патологией, но которую в западной и нелегальной советской прессе называли карательной медициной. На самом деле Малов к карательным мерам никакого отношения не имел и делал все от него зависящее, чтобы препятствовать им. Делал он это не из каких-то политических и идейных соображений, а просто в силу своего характера. Научная карьера у него не получилась из-за того, что он был запойным алкоголиком. Он был дважды женат. Но семейная жизнь у него не получилась. Имел двоих детей. Но не имел с ними никаких контактов после того, как кончились сроки выплаты алиментов.

Осмотрев Юрия, Малов сказал, что у него был всего лишь нервный срыв из-за сильного переутомления. Но Юрия на всякий случай поставили на учет в больнице с обязательством показываться для осмотра раз в полгода. Малов сказал, что это — обычная формальность. Но Юрий воспринял это как признак психической неполноценности. Малов утешил его, сказав, что неполноценность бывает разная, что благодаря такой неполноценности, как у Юрия, мир получил величайших гениев.

Малову понравилась мать Юрия, которая была еще молодой и привлекательной женщиной. Под предлогом наблюдения за здоровьем Юрия он стал время от времени навещать Черновых. Иногда он рассказывал об интересных случаях, которые стали ему известны по работе в психиатрических больницах. Так он рассказал о мальчике, который хотел убить Сталина.

Рассказ Малова

Этот Мальчик вырос в ужасающе бедной семье, каких в те годы были миллионы. Он был вечно голоден и оборван. И сражался он не с режимом, а с дырами в одежде и со вшами. Одно качество было особенно сильно развито в нем: сострадание к несчастьям других людей и протест против несправедливостей. Как-то так получилось, что Сталин стал для него источником, символом и воплощением всех зол, которые причиняли неисчислимые страдания людям. Всепоглощающая ненависть к Сталину завладела им. Конечно, современные психиатры усмотрели бы в этом ярко выраженный признак сумасшествия. Возможно, они были бы правы. Но что ему, Мальчику, было до этого?! Он решил убить Сталина, чего бы это ему не стоило. Его не страшила его собственная гибель. Наоборот, он решил сам погибнуть при этом, считая такую гибель величайшим счастьем. Он не имел целью тем самым изменить социальный строй страны и условия жизни людей, такая мысль ему вообще не приходила в голову. Он понятия не имел о том, что такое социальный строй. И тем более не помышлял о реставрации царизма и капитализма, как потом ему приписали судьи. Он просто решил, что главный виновник несчастий окружающих его людей — Сталин, и решил покарать его за это.

Идея покушения была такова. Ожидалось открытие канала Москва-Волга. В Москву должны были приплыть теплоходы по каналу. Члены правительства во главе со Сталиным должны были встречать их на набережной Москва-реки около Кремля. Мальчику хотя и было семнадцать лет, выглядел он совсем ребенком. Кто мог подумать, что в голове такого маленького, тощего заморыша таились зловещие мысли?! Мальчик собирался вместе с другими мальчишками пробраться через первую линию охраны, которая должна была сдерживать толпу, при близиться к членам правительства и выстрелить в Сталина. Надо сказать, замысел был вполне реалистичен. Я сам в то время оказался в толпе таких мальчишек на набережной и видел Сталина на расстоянии нескольких шагов. Задача заключалась лишь в том, чтобы достать оружие и научиться владеть им.

Это просто сказать: достать оружие. А попробуй это сделать практически, если ты не связан с уголовным миром! Тут Мальчик вспомнил о своем дяде, герое Гражданской войны. У него был маузер, причем — именной, награда за подвиги. Дядя иногда показывал маузер родственникам и друзьям, рассказывая романтические истории о Гражданской войне. Мальчик был в гостях у дяди всего один раз, дядя был важный начальник, своих нищих и необразованных братьев и сестер он стыдился. Однажды Мальчик зашел к дяде, когда дома были только его дети, и украл маузер. Пропажу сразу же обнаружили, Вора нашли и забрали на Лубянку, в главное здание органов.

Мальчик признался в своем намерении. Но что мог значить какой-то тщедушный, несовершеннолетний мальчишка?! Чтобы придать попытке покушения вес, арестовали родственников и ближайших знакомых семьи Мальчика, включая и дядю, героя Гражданской войны. Последнего и сделали руководителем террористической группы. Мальчика же решили сделать орудием взрослых заговорщиков.

Об этой группе стало известно Сталину. Он догадался, что суть дела не во взрослых родственниках Мальчика и не в дяде, такими заговорщиками он был сыт по горло, а именно в Мальчике. Он поверил в серьезность намерений Мальчика, и это его встревожило. Одно дело уцелевшие представители бывших эксплуататорских классов, старые революционеры, цепляющиеся за устаревшие идеи и лозунги, партийные работники, чиновники, командиры Красной Армии профессора, ученые… Тут все ясно. И другое дело молодой человек, почти ребенок, рожденный после революции, воспитанный в советской школе в духе идеалов коммунизма и преклонения перед Сталиным, народным вождем. А что если это первая ласточка суда потомков над ним, Сталиным лично, и над всем тем, что он построил ценой таких усилий и жертв?! Сталин велел привести к нему Мальчика. У них произошел такой разговор. Рассказчик присутствовал при этом разговоре. Он сидел за ширмой и записывал беседу по приказанию своего начальника и, надо полагать, самого Сталина. Разумеется, он не запомнил всего того, что было сказано. В памяти осталось только кое-что, что показалось рассказчику необычным.

— Верно ли, что ты хотел убить меня, — спросил Сталин Мальчика.

— Верно, — ответил Мальчик.

— И ты все еще остаешься при своем намерении?

— Да.

— Если я прикажу освободить тебя, откажешься ты от этого?

— Нет!

— Но почему ты хочешь убить меня?

— Потому что Вы дискредитировали идеалы коммунизма и революции.

— Ты думаешь, один человек способен на это? Разве я один создавал все то, что мы сейчас имеем?

— Нет. Но Вы возглавляли и вдохновляли людей на это.

— Разве все, что мы сделали, плохо? Сделали же мы что-то и хорошее!

— Это не искупает зло, причиненное людям.

— Ты думаешь, мы отступили от идеалов. Но откуда ты узнал об идеалах?

— Мы изучали их в школе, читали в книгах, смотрели в кино.

— Ты думаешь, идеалы можно осуществить точно в том виде, в каком они высказаны на словах и написаны в книгах?

— Может быть не совсем точно, но близко к тому.

— Ты думаешь, я отступил от идеалов по злому умыслу и без особой надобности? А если иначе невозможно?

— А Вы пробовали иначе?

— И многие думают, как ты?

— Я не знаю никого другого.

— А может быть тебя этим мыслям научил кто-то другой, взрослый враг?

— Враги так не думают. Меня же все учили любить Вас и преклоняться перед Вами.

Поговорив в таком духе с Мальчиком два часа, Сталин приказал провести с ним воспитательную работу, которая должна была идти по двум линиям:

1) обучить Мальчика основам социальной науки и марксизма-ленинизма,

2) убедить его в необходимости отказаться от намерения убить Сталина.

И жизнь Мальчика пошла по предписанному Сталиным распорядку. Днем он с молодым сотрудником органов ходил на лекции по истории социальных учений, философии, истории коммунизма, марксизму-ленинизму. Рассказчик был этим самым конвоиром Мальчика. Вечером же с ним работали воспитатели иного рода. Их цель была заставить его заявить, что он никогда не имел намерения покушаться на жизнь товарища Сталина, что тут произошло недоразумение, что маузер дяди он взял лишь подержать, захваченный романтикой Гражданской войны. Может быть это был единственный в советской истории случай, когда от арестованного добивались не признания ложного обвинения в подготовке покушения на Сталина, а отказа от признания в том, что он на самом деле такое покушение готовил. Система расправы работала по принципу наоборот.

Меня такой поворот дела нисколько не удивил, так как я сам уже не раз сталкивался с силой упомянутого принципа наоборот. В 1946 году я подал рапорт об увольнении из армии. Вскоре началась массовая демобилизация офицеров, и если бы я не подал рапорт, меня демобилизовали бы вместе со всеми. Но именно потому, что я захотел уйти из армии сам, меня продержали еще несколько месяцев в армии, уговаривая взять рапорт обратно. Наконец, я капитулировал, взял рапорт назад, и меня после этого уволили из армии в течение недели.