Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
- Психиатр меня тоже смотрел, - сказал Греммо.
Зимородов воззрился на него. Казалось, что клиент умышленно подрезает возможности, опережая собеседника. И вдобавок читает мысли. Впрочем, такие мысли прочесть не трудно.
- Это все в один день? - вырвалось у Зиновия Павловича.
- Почему бы и нет? Я же сказал, кем был мой брат. Медицинское управление ФСБ. Ну или как оно там называется - я постоянно путаюсь в канцелярских штампах. Брата нет, связи остались.
Действительно, он говорил об этом. Доктору не понравилось очередное упоминание госбезопасности.
- А что случилось с вашим братом?
Вопрос был дурацкий, хотя врачу и положено наводить справки о близких родственниках.
Ефим Греммо прищурился:
- Разве я сказал, что с ним что-то случилось? Я только сообщил, кем он работал.
Доктор поджал губы.
- Намекаете на владение следственными навыками? - парировал он.
Греммо отмахнулся:
- Оставим это. Вы правы, брата больше нет. Несчастный случай, террористический акт, диверсия - кто мне скажет правду? Он взорвался. Вместе со всеми вокруг в его институте. Но про меня не забыли, и я с той поры пользуюсь льготами даже большими, чем при живом. Все сделали за день: проверили на тугоухость, повертели в кресле Барани. MPT, электроэнцефалограмма... короче, полный комплект.
Слова его полностью подтверждались исчерпывающими бумагами, лежавшими на столе Зимородова.
Зиновий Павлович кивнул:
- Хорошо. Мы сделали круг и вернулись в исходную точку. Я предлагаю нарастить радиус. Если вам снова покажется, что мои вопросы не относятся к делу, то знайте, что это не так.
Греммо пожал плечами, зыркнул в окно.
- Мне вас рекомендовали. Делайте, как считаете нужным, а там поглядим.
Доктор Зимородов откинулся в кресле. Придется начать сначала. Черт бы побрал эту дуру! Ее он вел сравнительно неплохо - себе на голову. Психотерапия бульварного уровня. Однако ей нравится, она млеет на стадии очарованности. Это пройдет. Но покамест она щебечет и славит его на каждом углу. И рекомендует кому попало. В недобрую минуту сдала вот этому.
- Ведь вы холостяк, - заметил Зимородов.
- В бумагах написано, - согласился Греммо. - Но вид у вас такой довольный, что вы, похоже, сообразили сами. Кольца не ношу?
- Нет. Вы носите разные носки.
Пациент скосил маленькие глазки, которые послушно съехались к утиной переносице. Доктор смотрел на него: мелкий, пропитанный пылью - скорее всего, книжной; сорока пяти лет, плешивый, пегие волосы. Удивительно, что аккуратно подстриженные. Мухомор, пока врач смотрел на него, разглядывал ногти, держался спесиво и не давал дородному Зимородову господствовать и вообще авторитетно греметь в кабинете.
- Они почти одинаковые. Давайте лучше займемся моим ухом? Ему ваша дедукция будет куда приятнее.
- Тогда расскажите еще раз. Пусть и мое порадуется.
История болезни Ефима Греммо представала примитивной до неприличия. Неделей раньше он посетил парикмахерскую. Долго не выбирал - отправился в ближайшую, в соседнем дворе. Он не следил за собой, но зарос настолько, что это привлекло внимание соседей, которые сделали ему замечание. Подстригли его хорошо, как обычно. Когда Ефим Греммо вышел на улицу, он обнаружил, что в правом ухе образовался неприятный шум. В прочих отношениях он чувствовал себя безупречно - даже сейчас, хотя, понятно, немного извелся. Это, собственно, было все. Греммо изучили вдоль и поперек, но не нашли ни малейшей причины шума. Даже сосуды, которые никогда не бывают вполне здоровыми, пребывали у Греммо в идеальном состоянии.
Зиновий Павлович делал пометки. Ему хотелось взять ручку и вогнать ее Греммо в проклятое ухо.
Он буднично спросил:
- Условия жизни?
Сбор анамнеза - скучнейшее на свете занятие. Правила предписывают осведомляться обо всем без разбора, подряд. Чем толще портфолио идиота, тем приятнее руководству. Выполни Зимородов все в точности по инструкции, он не то что о жизни спросил - заставил бы Греммо сплясать, вынудил петь... такие вещи иногда приходится проверять для выявления тонких нервных нарушений. Намного лучше, когда они изливаются из пациента самостоятельно, без спроса; диагноз приблизительно ясен, и что с таким делать - тоже очевидно.
- Хорошие, - послушно ответил Греммо.
Но Зимородов записал, что в действительности этот стареющий гриб живет не блестяще. Греммо соседствовал в коммуналке с двумя дополнительными съемщиками.
- Брат из ФСБ? - Зимородов недоверчиво прищурился. - И вы ютитесь в коммуналке?
Оказалось, что жилье вполне устраивало Греммо. Он, как все глубже постигал доктор, относился к плюшкинскому племени. Сидел бобылем-бирюком, дышал из трещин, что расходились под обоями детских времен; хранил всякое старое дерьмо и собирал многое новое.
- Я в этом доме родился, - объяснил Ефим. - В пятом поколении. И я никуда не поеду, хотя возможности есть. Я вовсе не бедствую, если вы намекаете. Я занимаюсь ювелирными работами - скорее, уже эксперт, чем трудяга.
Зимородов прикусил язык. Представил картины, фарфор и хрусталь.
- Соседи не беспокоят? - спросил он глупо.
Соседи подобрались хорошие. Один был похож на самого Греммо, такой же сморчок, но больше расположенный к бродяжничеству по областным лесам. С другими, семейной парой, клиенту даже просто повезло, душевные люди, он и она; подметут, подотрут, угостят, пригласят в застолье, обнимутся, споют коллективные кухонные песни.
- Покажите-ка еще разок ухо, - вздохнул Зимородов.
Греммо половчее изломился в кресле, чтобы сместиться лишь ухом и только ухом, не напрягая прочие части тела. Зимородов остановился над ним. Большой и сильный, он мог бы прибить этого Достоевского щелчком. Правда, он вспомнил некстати о недавнем приключении в метро, и гонор слетел подобно кепке, сдуваемой с дурной головы порывом ветра.
Доктор изучил мочку. Потрогал козелок и противокозелок.
- А что за царапина?
- Но я же стригся, - напомнил Греммо. - Задели ножницами. Задели....
Голос его неожиданно сел, взгляд остановился.
- Задели ножницами, - он повторял и повторял это без конца.
А Зимородова подмывало расплыться в барской улыбке: ну, вот и решение. Но он не был окончательным шарлатаном и знал, что никакого решения нет - напротив, оно откладывалось.
Глава 2
- Это был вентилятор, - объявил Греммо.
Он отчасти вернулся в рассудок и даже пытался изобразить торжество победителя, но явно спешил. До победы, судя по огорошенному лицу, оставались долгие версты войны.
Доктор Зимородов проворачивался в кресле, сохраняя
