Отвлекаясь - Федерика Де Паолис
– Потом, минут через пять-десять, я вернулась, а он был там один.
– Агнес, это я виноват, – прервал ее Паоло.
Девушка наклонила голову, ожидая объяснений, но он опустил глаза и промолчал. Берт сунул палец в нос, потом потащил в рот. Мать снова поймала его руку, удержала за указательный палец, он недовольно посмотрел на нее и сделал новую попытку, но она не позволила, обхватив его запястье.
– Я подумала, что вы вернетесь, но вы все не шли.
– Да, понимаю, – снова перебил Паоло, – но вы прекрасно справились. Я бы сказал, вы все сделали просто потрясающе.
– Да?
– Абсолютно. Правда, Виола?
– Да, – вздохнула она, похлопав ресницами, – просто потрясающе.
– Väl… то есть хорошо, – проговорила девушка и серьезно посмотрела на Виолу, потом обратилась к Паоло: – Пойдем, я отдам тебе штаны Элиа, я его переодела.
Она поднялась, опираясь руками на колени, и вышла в длинный коридор, выкрашенный ярко-желтой эмалью. Паоло последовал за ней в ванную комнату, облицованную белой кафельной плиткой с фигурками Дональда Дака и мышат Микки и Минни. Сантехника была миниатюрной, как в детском саду, Агнес жестом попросила его войти, закрыла дверь и очень тихо произнесла, придвинувшись к нему вплотную:
– Я часто вижу ее в парке.
– Да, я понял.
– Она… странная, иногда она меня не узнает. Часто закрывает глаза…
– Она очень устала, – объяснил Паоло.
– Один раз заснула на скамейке.
Паоло молча посмотрел на нее. Сжал кулаки и сразу разжал.
– Я не позвонила в полицию, потому что подумала…
– Ты все правильно сделала.
– Я подумала, что она его просто забыла…
– Агнес, это была не ее вина, а моя.
– Я звонила и звонила на ее мобильник. Решила, что она спит.
– На самом деле… – начал он.
– Это не мое дело, но ты должен следить за ней. Я правильно сказала?
– Мам! – позвал Берт, открыл дверь и испуганно, порывистым движением обхватил ногу матери.
Агнес погладила его по голове, а Паоло взглянул на нее и кивнул. Он опустил глаза на Берта и подумал, что молодая женщина смотрит на Виолу примерно так же, как он смотрит на сына Агнес. Как на странное существо. Непонятное. От которого можно ждать чего угодно.
– Ее нельзя так надолго оставлять одну, – добавила Агнес. – Может, у нее baby blues… депрессия…
– Послеродовая депрессия, да, знаю.
– Мам…
Выражение лица шведки изменилось, на нем появилась решительная улыбка.
– Пойдем! – неожиданно заявила она и потащила за собой сына.
Паоло шел за ними следом и вернулся в гостиную с чувством раскаяния, оттого что не поговорил с Агнес, не объяснил, что случилось на самом деле. Поведение Виолы привлекало внимание, и люди делали нелепые выводы. Она уснула в парке. Он снова сел рядом с Виолой, а Агнес тем временем пошла на кухню, которая была хорошо видна из гостиной: на круглом столе стояла банка с краской, все настенные шкафчики были белого цвета, кроме одного, наполовину окрашенного в нежный серо-зеленый. Окно было распахнуто настежь, дул мистраль. Шведка взяла блюдо с виноградом, подошла к сыну и положила ягоду ему в рот, малыш стал медленно жевать, глядя широко открытыми глазами на собравшееся в гостиной семейство. Агнес соскользнула к ним на коврик, прислонилась спиной к ковру и протянула им виноград. Виола вытянула пальцы, аккуратно отщипнула ягоду, положила ее в рот и почувствовала, как по нёбу растекается сладость, словно от конфеты. Она взяла еще одну ягоду, и сын потянулся к блюду следом за ней. Агнес улыбнулась:
– Он любит виноград.
Она сидела совсем близко и пахла пудрой. Виола отлично чувствовала этот запах. Некоторые ее сенсорные клетки были угнетены после аварии (в основном те, что располагаются в лобной доле). Это не лишило ее ни обоняния, ни вкуса, а скорее усилило восприятие одних запахов и подавило ощущение других. Например, она не чувствовала, что в квартире сильно пахнет растворителями – триленом и уайт-спиритом, – от которых у Паоло щипало в носу. Виола различала только приятный мучнистый запах Агнес: так обычно пахнут куклы. Это ей нравилось.
– В Италии у людей больше страхов, чем у нас. Например, вы все время кутаете детей, хотя здесь никогда не бывает холодно, – сказала шведка.
Паоло заметил, что и она, и ее сын ходили босиком, в майках с коротким рукавом, что окно было открыто, а на улице температура не поднималась выше шести-семи градусов. Он поймал взгляд Виолы, но она как будто оторвалась от реальности: вновь обретя Элиа, она словно перенеслась в другое измерение, уголки ее рта чуть приподнялись, надбровные дуги стали как будто шире, она обхватывала ногами сына, ей было хорошо в этой позе. Грудь равномерно вздымалась, плечи были опущены, она дышала прерывисто, как и всегда.
– Агнес, ты давно здесь? – спросил Паоло.
– Ты имеешь в виду, в Италии или в Риме?
– В Риме.
– Один год. Мой муж преподает в шведском институте, ты его знаешь?
– Да, я слышал о нем, он тут неподалеку, да?
– Ja! – радостно воскликнула она и подняла большой палец.
– Вам здесь хорошо?
– Ну да… здесь круто, климат просто супер. Район немного скучный, но для Берта идеальный, ему тут хорошо.
– А вы откуда?
– Из Стокгольма. Ты там бывал?
– Нет. Но мне хотелось бы поехать…
– А вообще в Швеции был?
– Нет. – Паоло понял, что этот разговор может тянуться до бесконечности: Агнес хотелось поболтать.
– Вам обязательно надо туда съездить!
– Да, мы должны туда съездить, но придется несколько лет подождать, чтобы Элиа немного подрос, иначе потом он ничего не вспомнит.
– Да, не вспомнит, это правда. Но, по-моему, ощущения остаются у детей внутри.
– Вы думаете надолго здесь остаться?
Агнес пожала плечами:
– Это зависит от моего мужа. Я немножечко устала. И, кажется, соскучилась по маме…
Этот разговор напомнил Паоло диалог из мультфильма, и он подумал, что надо бы усвоить эту манеру, чтобы общаться так с сыном.
– Нам пора уходить, нас ждет Иван, наш друг, он проводил нас, а сам остался внизу, – сказал Паоло.
– Это правда, – подтвердила Виола, не сдвинувшись с места ни на миллиметр.
– Давай, любимая, пойдем.
Любимая.
Обе женщины встали одновременно, Виола взяла за руку Элиа, который, поднимаясь, задел свою башню. Агнес направилась к двери, но Берт внезапно вцепился в худи малыша, потащил его обратно и сунул ему в руки пластмассовые кубики. Его глаза ничего не выражали, но в каждом жесте прорывалась жестокость. Элиа расплакался. Его громкий рев мигом наполнил гостиную.
Виола инстинктивно схватила его в охапку и попыталась убаюкать:
– Тшшш… – успокаивала она его. – Тшшш, все хорошо.
Агнес упала на колени, наклонилась к сыну, поднесла вытянутый указательный палец к его равнодушным
