Развлечения для птиц с подрезанными крыльями - Булат Альфредович Ханов
– В ноябре, к слову, Хрипонин устраивает городской крафтовый фест, – сказал Елисей, вдыхая фееричный ореховый аромат. – Ира намерена явиться туда и отчебучить что-нибудь.
– Отчебучить?
– Она так выразилась.
– Как интересно! И что именно она планирует?
Елисей сделал глоток пива и покатал его на языке. Слишком ореховый вкус, как будто жареным миндалем рот набил. Такого больше полулитра зараз не выпьешь.
– Я не в том статусе сейчас, чтобы она посвящала меня в свои планы.
Глаза Максима загорелись.
– Слушайте, что если нам объединить силы и вместе что-нибудь отчебучить на фесте! – воскликнул он. – У меня ведь тоже счеты с Хрипониным.
– Ха-ха! Вот вы куда клоните. Вынужден предупредить, что Ира асексуальна и этот трюк с ней не прокатит.
Максим смутился.
– Вы не так поняли. Я предлагаю объединиться. Разработать план на троих и зажечь. Это, между прочим, и шанс для вас с Ирой восстановить отношения.
– Я в этом не участвую, – сказал Елисей.
– Почему?
– Ира растолкует это как глупый подкат. Я не желаю навязываться и мелькать у нее перед глазами, как недолюбленный зайчик.
– Справедливо, – признал Максим. – Может быть, вы оставите мне ее координаты? Я сам с ней свяжусь. Вас упоминать не буду.
– Ни за что.
Они молча допили пиво, стараясь не встречаться взглядами. Напоследок Елисей спросил:
– Какое бы вы дали определение человеку?
– В смысле?
– Представьте, что вы составляете толковый словарь и добрались до буквы «ч». Что бы вы написали рядом со словом «человек»?
– Хм. Человек – это биосоциальное существо, субъект общественно-исторической деятельности, который…
– Не настолько буквально.
Максим потер щетинистый подборок и сказал:
– Человек – это нечто среднее между тем, что он о себе воображает, и тем, чего он в себе боится.
– Так. Дальше.
– Он не проводник божественной воли и не жертва сатанинского искуса. Человек мечется от преувеличений к преуменьшениям и повсюду отмечает следы своей мнимой исключительности. Он либо переоценивает себя, либо недооценивает, либо все разом и никогда не достигает того, что горе-психологи именуют адекватной самооценкой. Он вообще склонен заблуждаться, но это полезное свойство, ведь заблуждения – это подпорки человеческого бытия. Он заблуждается, что станет образцовым семьянином, и создает семью. Человек заблуждается, что способен править без ошибок, и берет власть. Он заблуждается, что может выйти из повиновения, и тем самым доставляет власти удручающие хлопоты. Наконец, он заблуждается, что не заблуждается, и благодаря этому балансирует на спасительной грани между самопринятием и самоотрицанием.
Интерлюдия
«Ореховая круча»
Иногда у героев крафтового цеха что-то ломается внутри, и они берут отпуск. Отпускных не хватает даже на лоукостер, поэтому перегоревший кудесник, найдя в Сети действующий промокод, берет плацкартный билет и едет за вдохновением.
Когда один из дивных мастеров развелся с женой, он понял, что осухарится или заплесневеет, если не возьмет передышку. И покатил на юг, чтобы сберечь себя для новых открытий, творений, релизов. Соседи по отсеку играли в домино и хлестали «Жигулевское» под семки и анекдоты, а никем не узнанная крафтовая легенда ворочалась на верхней полке, бесслезно оплакивая ушедшую из-под ног мечту. Жизнь распадалась на кусочки, как бессодержательное стихотворение без знаков препинания. Чтобы не мешать остальным и не ввязываться в разговоры, крафтовик ел прямо на полке, перебиваясь жареным арахисом и миндалем. На остановках путешественник, разминая ноги, курсировал вдоль вагона и поражался проводникам, которые блюли службу с такой сухостью и четкостью, будто родились в униформе. Он чувствовал, что у него больше родства с дворнягами, гревшимися на остановочных платформах, чем с проводниками и пассажирами.
Посреди ночи вымотанный бессонницей пивной мастер вывалился на очередной перрон и застыл. Вокруг бродили такие же неприкаянные души, измученные асомнией и тяжелым прошлым. В глазах несчастных расстилалась бездна неустанного вопрошания, бездна выстраданных дум. Даже проводники, заспанные и отрешенные, казались не такими безучастными. Собаки исчезли, а ветер пробирал насквозь, как русский шансон.
Герой крафтового цеха без промедления забрал вещи из вагона и покинул его. Перед творцом обозначился новый путь и новый проект. Заночевав на станции, кудесник на попутках вернулся в крафтовый цех и сварил ореховый стаут, яркий, как ночное озарение, и тягучий, как воспоминания об утраченной взаимности. Сорт, наполненный вкусом преодоленной меланхолии и обретенного смысла. Чтобы сполна ощутить прелесть этого стаута, пейте его строго после заката и без закусок. Да схлынут ваши печали и высохнут слезы.
Ира
В одной из легенд беледышский богатырь объединился с драконом и отомстил коварным старшим братьям, одолев их в честном бою и превратив в своих слуг. В другой ослепленная мачехой девушка, промыв глаза в волшебном озере, вернула зрение и прогнала из дома злобную старуху с ее испорченной дочерью, чтобы зажить вдвоем с любимым отцом. В третьей восставшие против горького удела зайцы обхитрили гадкую лису и навели охотников на ее след. Герои-андердоги, оклеветанные, списанные со счетов, прижатые к стенке, огрызались и переворачивали ситуацию.
Пока Ира читала подаренный сборник, у нее созрела идея насчет крафтового феста. Ира поехала в музей традиционного беледышского быта и поделилась задумкой с Япаром Шалкиевым.
– Мы не будем жаловаться в петициях и стоять с плакатами, а пойдем и покажем властям, чего стоим, – закончила Ира.
Она с волнением ждала ответа.
– Звучит убедительно, – произнес краевед. – И акция, кажется, не нарушает закон.
– Кажется, нет.
– Или нарушает?
– Надо свериться. Сегодня же сверюсь.
Шалкиев поскреб в затылке.
– Не скрою, ваша затея, Ира, мне нравится. Смело, оригинально, даже симпатично. Но…
– Но?
– Но в голову сразу лезут возражения. Начнем с того, что котлы с едой – это не то, что можно тайком пронести в ярмарочный павильон, где проводится фестиваль. Кроме того, за такой, с позволения сказать, перфоманс нас не полюбят беледышские националисты. По сути, мы как будто умасливаем врага и помогаем ему.
Ира чуть не выругалась. Она-то считала, что план прекрасен.
– Это бич любого активистского движения! – воскликнула она. – Едва кто-то из активистов предлагает стратегию сопротивления, тут же находится сотня причин план раскритиковать и использовать старые методы, беззубые и бездейственные. В результате борьба подменяется ее имитацией.
– Понимаю, о чем вы, – сказал Шалкиев. – И все же…
– Я распечатаю листовки, чтобы раздавать их с едой. Выложу посты в сетевых группах – этнографических, социальных, протестных. Мы донесем свою позицию.
– Повторюсь, мне затея нравится.
– Она нестандартная! А значит, у нее больше шансов на успех, чем у консервативного пикета с лозунгами.
Договорив, Ира потупила взгляд. Получается, она сама
