Домочадец - Сергей Юрьевич Миронов
В зале вновь заворчал телефон. Он трезвонил с полминуты, выдавая нервозные попытки Анжелы завлечь меня к аппарату. Я не поддавался её телефонному гипнозу, но когда серия протяжных звонков повторилась в четвёртый раз подряд, я нехотя вышел из мансарды. Однако мой сонный порыв к переговорам с Анжелой пресек звонкий, чёткий щелчок за спиной – это камешек, пущенный из сада, угодил в стеклопакет. Ошибки быть не могло. Я бросился к окну под волнообразные влекущие телефонные трели, и тут моему удивлённому взгляду предстали две ступеньки лёгкой алюминиевой лестницы, приставленной к ломкому ненадёжному карнизу. Я бросился к окну и распахнул настежь правую створку, как я это делал по утрам, едва проснувшись и сбросив на пол одеяло.
На бегу, точнее на лету, я схватил со стола свёрток с приговорёнными работами и выскочил на крышу, плохо сознавая, что от распахнутого окна до лестницы было минимум три с половиной метра по скользкому наклонному скату. Это расстояние я преодолел в стиле «запоровшего» прыжок фигуриста, мучительно пытающегося удержаться на льду после неудачного приземления. Разница заключалась лишь в том, что мой контакт с землёй мог закончиться весьма плачевно, если бы не чьи-то крепкие руки, надёжно прижавшие к карнизу лестницу, в которую я врезался спиной. Придя в себя, я повернулся к лестнице грудью и ухватился руками за спасительный алюминий. Свёрток мой благополучно достиг земли.
– Ставь ногу на ступеньку. Да не эту, другую. – послышался снизу командный голос Константинова. – Так, хорошо. Теперь опускай вторую ногу, – руководил он моими рискованными манёврами на высоте.
Это размашистое движение получилось у меня резким и довольно нелепым. Я зацепил каблуком водосток, который, как игрушечный, прогнулся под нажимом полуботинка, после чего часть желоба треснула и разлетелась на мелкие пластмассовые кусочки.
– Держись руками! Крепче держись! – закричал Константинов, увидев, что я потерял равновесие и чуть было не сорвался с лестницы.
Я невольно издал жалобный звук, похожий на писк беспомощного котёнка. Лестница вздрогнула подо мной, отошла от карниза и вновь причалила к крыше благодаря усилиям Константинова. Я вдруг почувствовал себя в безопасности и заспешил на встречу с землёй. Менее всего мне верилось, что моим спасителем был Константинов. Что делал он в этот утренний час в саду Вальтера? Где раздобыл огромную лестницу?
– Ну вот и ты, – обнял меня счастливый хормейстер, едва я ступил на землю. – Я знал, что всё так глупо закончится. Помнишь, я тебе говорил: мягкотелость художнику не к лицу. Это служащим социальной сферы надобно быть мягкотелыми – медработникам, учителям, духовникам… Но ты-то художник!
– Боюсь, вы ошибаетесь, – равнодушно ответил я, озираясь по сторонам.
– Да нет, я прав. – Константинов убрал на лестнице стопор, и верхнее её колено звонко вошло в пазы нижнего. – А теперь иди. Времени у тебя мало. Через пятнадцать минут в город отправляется электричка. Тебе нужно срочно отсюда уматывать. Вечером есть поезд на Петербург. Так что действуй, пока твой телохранитель отходит от ночных потрясений в спальне несостоявшейся фотомодели.
Я выполнил пожелание Константинова и пошёл прочь, обречённо взглянув на дом Вальтера из-за калитки.
– Кстати, откуда у вас эта лестница? – спросил я своего спасителя, едва оказавшись за забором.
– Взял у дежурных электриков, – деловито пояснил он и легко вскинул лестницу на плечо. – А этот свёрток я возьму себе в качестве вознаграждения за удачно проведённую операцию.
Я вспомнил о приговорённых работах, по изъять их у Константинова уже не представлялось возможным. Подростковый педагог шёл за мной с лестницей на плече и был весьма доволен удачно проделанной работой.
В двадцати метрах от калитки я всё же остановился. Что-то заставило меня бросить прощальный взгляд на дом: островок летнего благополучия скрылся за изгородью сосен. Теперь уже и в подсознании ничего не роднило меня с этим пустующим домом. Я был на свободе, и лёгкие касания ветра, летевшего с моря, несли объёмный неразгаданный смысл обступившего меня осеннего мира, в котором меня ожидало неясное будущее.
– Электричка отправляется через десять минут, – крикнул Константинов, обеспокоенный моим пассивным продвижением к вокзалу. – Не забудь про билет! Деньги-то у тебя есть?
Я кивнул, ускорил шаг и больше решил не оглядываться. Полосатый шезлонг Вальтера, стоявший на балконе под россыпью сурфиний и бархатцев, был последним свидетельством, почти мифическим символом принадлежности этого дома «задержавшемуся» в Германии хозяину. Вот он сейчас появится на балконе и, открыв на развороте газету, разляжется на тёплых подушках в шезлонге.
Спокойное осеннее море проглядывало сквозь бронзовые стволы сосен. Ясный горизонт блестел под утренним солнцем на стыке неба и моря. Там в недоступном раздолье, казалось, рождался завтрашний день, гонимый попутным ветром к крутым берегам Дивногорска.
Константинов продолжал отслеживать мой нерешительный, окутанный массой сомнений, уход. Пока я разглядывал горизонт и изредка поглядывал в сторону вокзала, хормейстер стоял на перроне и махал мне рукой, призывая к активным действиям. Указательным пальцем он тыкал в сторону вокзальных часов и испускавшей пары свежевыкрашенной электрички. До отправления поезда оставались минуты. Я вышел из соснового бора и было метнулся в сторону вокзала, но, не сделав и двух шагов, замер на месте, услышав обрывки немецкой речи, обращённой как будто ко мне. Я обернулся. Из-за молодой поросли горных сосен на меня выкатывал в инвалидной коляске с урчащим моторчиком и длинной антенной сосредоточенный ухоженный старец. Он управлял своим мобильным креслом на мощных колёсах с помощью пульта, вмонтированного в велюровый подлокотник. Он был не один. Рядом с ним, положив руку на его плечо, гордо шествовала пожилая женщина в лёгкой бежевой куртке. Она казалась гораздо моложе своего спутника. Я пошёл за ними. У дома Вальтера старец одним нажатием кнопки остановил свой электромобиль и, вцепившись жилистыми слабыми руками в подлокотники, весь подался вперёд, словно хотел встать с кресла. Он схватил за рукав свою аккуратную спутницу:
– Гудрун, это и есть наш дом! Господи, Гудрун, это именно он! Я нашёл его, Гудрун! Я сразу нашёл его!
Старик приподнялся. Его сгорбленная спина вздрогнула, и он
