Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский
Все это Сенявин произносил почти ласковым голосом, с вымученной улыбкой на лице и между словами «пару-тройку», «типа», «как бы», «я не знаю», «так скажем», «и так далее, и так далее» нарочно делал небольшие паузы.
– За Петю Трофимова! Нашего нового сказочника! – завершил свой монолог Андрей Владимирович, осушил рюмку, поднялся со скамьи, огладил усы и бороду и, стирая с лица улыбку, объявил:
– Будьте любезны, передайте нашему Драйверу, что на рыбалку я сегодня больше не поеду. Две ночи не спал. Попробую хотя бы днем выспаться по-человечески.
Выбравшись из-за стола, Андрей Владимирович не совсем твердым, но бодрым шагом направился к выходу из ротонды. Но на пороге остановился и сказал, ни на кого конкретно не глядя:
– Но с котлами надо быть осторожней. Сами обваритесь на хер и молодых людей ошпарите вашим, прости господи, комсомольским позитивизмом.
Когда он ушел, Трулль усмехнулся и, обернувшись к Мите, заметил:
– Не удержался… Концовку немного подпортил.
– «Больше света!» – это Гёте сказал. Перед смертью, – как всегда, с большим опозданием напомнил Сокольцев, с нежностью глядя на Телеведущего.
Хельгисага (77–85)
77
Отправившись от Кармэя и выйдя из фьорда, Хельги велел рулевому держать курс строго на юг, постепенно отдаляясь от берега. Плавать в открытом море они давно научились, а у берегов их могли караулить засады не только разгневанной Асы, но также Сульки и Соти, которые, узнав о гибели отца, могли вознамериться отомстить своему побратиму. Ни с теми, ни с другими Хельги не желал встречаться и проливать ненужную кровь.
На большом удалении миновали они Скагеррак и, повернув на восток, взяли курс на селение, которое тогда называлось Клит, а теперь – Клитмеллер. Войти в Скагеррак и перебраться в Каттегат они собирались вдоль датского побережья. Данов они не опасались. И когда их кнарру в Яммер-бухте путь преградили два боевых корабля, они приготовились дать достойный отпор.
С одного корабля им прокричали:
– Или вы сами сойдете на берег, или мы вас сбросим за борт, так как мы не хотим, чтобы нам мешали, когда мы будем разгружать ваш корабль.
А с другого раздался зычный голос:
– У этих торгашей на удивление хороший парус. Руки пообрываю тому, кто его испортит во время зачистки.
Хельги этот голос показался знакомым. Он пригляделся к тому, кто кричал. Это был богато одетый, высокий и широкоплечий человек. Хельги признал в нем Бьёрна Железнобокого, с которым они когда-то в Агдире бились на поединке, а затем подружились.
– Я с радостью подарю тебе мой парус, если он пришелся тебе по душе, доблестный Бьёрн Рагнарссон, – крикнул ему Хельги и назвал себя.
Битвы, ясное дело, не произошло. Три корабля причалили к берегу, за радостную встречу принесли жертву Тору и Ньёрду и сели пировать, Хельги, Бьёрн и их люди.
Во время пира Бьёрн говорит:
– Давай плавать вместе. Мне нужен такой человек, как ты, Хельги Улыбка.
– Я с радостью принял бы твое предложение, – отвечает Хельги. – Но боюсь тебя подвести. Меня в Рогаланде объявили убийцей конунга Эйвинда, хотя я не убивал его, мне не удалось это сделать.
– У меня тут почти все вне закона и все всамделишные убийцы, – сказал Бьёрн и указал на своих людей.
– Я теперь в немилости у Асы, нашей общей знакомой, – продолжал Хельги.
– Давно ты стал опасаться женщин? – спросил Бьёрн.
– Я за тебя беспокоюсь. Аса женщина мстительная. Она и на тебя может прогневаться.
– Она и так на меня дуется. Я ведь когда-то служил ей. Но мне надоело быть у нее под пятой и добывать сокровища для ее черноволосого сынка. Я решил сойтись с данами. Хэстен Грозный теперь мне покровительствует и вместе со мной ходит в походы. Из морских королей могущественнее его разве только Рагнар Лодброк, мой отец.
Так Хельги присоединился к Бьёрну Железнобокому.
78
Летний лагерь Бьёрна находился в Бохусленских шхерах. А зимнюю базу они устроили в устье Эйдера. По этой реке, как известно, можно подняться от Северного моря до реки Трене, а с нее – рукой подать до Хедебю, крупнейшего рынка норманнов. От Хедебю по другой реке легко выйти в Восточное море. Место со всех сторон удобное и выгодное для торговцев и, значит, для викингов; ведь они не только грабят купцов, но и сбывают им свою добычу.
С обоими датскими Хориками, отцом-королем и сыном, на тот год лишь принцем, у Бьёрна были дружеские отношения, со стороны аскеманнов подкрепляемые регулярными и щедрыми дарами.
Аскеманны – их так называли в Швеции, в Дании и во Фризии якобы потому, что их корабли, аски, были сделаны из ясеня. На самом же деле на больших асках, способных вместить до ста человек, плавали лишь немногие из них. Другие отправлялись в походы на боевых кораблях, которые мало отличались от обычных лангскипов. Корпус, киль, руль, старуха, или керлинг, в который вставлялась мачта, изготовлялись из дуба; палуба, мачта и весла делались из сосны; из ивовой лозы – крепеж.
Знающие люди рассказывают, что аскеманном первым себя назвал Хэстен Грозный. Он приказал вырезать из ясеня два изображения воронов и установить одно на носу своего корабля, другое – на корме, чтобы вороны смотрели в разные стороны. Когда люди стали интересоваться, почему вороны и почему сделаны из ясеня, Хэстен, если ему хотелось покороче ответить, говорил, что из ясеня боги создали первого мужчину, Аска, и он, Хэстен, еще в детстве сказал себе, что станет первым среди морских королей. Про воронов он в этом объяснении не упоминал, но заканчивал ими, когда был расположен говорить долго. Он красноречиво и подробно описывал своему собеседнику ясень Иггдрасиль, Мировое дерево, Древо жизни, корнями уходящее в глубины Нифльхейма, к бурлящему потоку
