Возвращение в Триест - Федерика Мандзон
Бывают редкие моменты, когда ей кажется, что быть не на той стороне в истории полезно: она пишет свои статьи, звонит по телефону, делится информацией, слушает выступления на мероприятиях. Но большую часть времени она одна в квартире блока № 12, точно такой же, как остальные в этом доме и других блоках, в комнате, где вещи и обстановка не принадлежат никому из живых: у них с Вили есть только своя одежда, аккуратно убранная в шкаф.
Когда Вили нет дома, Альма роется в карманах куртки, забытой на стуле, перебирает страницы книги, которую он читал, копается среди моющих средств в ванной: она ищет улики или следы, которые помогут ей узнать, куда отправляется Вили, когда пропадает на несколько дней, в какие машины садится, в каких гостиницах спит, где оказываются пленки, которые он вынимает из фотоаппарата.
По утрам она пытается отыскать на рынке яйца, мечтает разжиться хоть половинкой бутылочки оливкового масла, но гиперинфляция разоряет даже черные рынки, из-за санкций теряются иммунитет, дети, дар речи.
Однажды девушка, у которой она когда-то купила шарф – ее зовут Вера и она на два года моложе Альмы, – предлагает ей сходить выпить пива, она хочет ее кое с кем познакомить. Они договариваются тем же вечером встретиться в баре на набережной Дуная. Вера представляет ей Миро, это ее друг, а может, жених, Альма не совсем понимает. Он режиссер и, узнав, что она из страны кинофестиваля, настоял, чтобы Вера их познакомила.
– Ой, да я ничего не понимаю в кино, никого не знаю… – говорит Альма, опасаясь, что тот рассчитывает на ее поддержку, чтобы она замолвила словечко и какой-нибудь его фильм вышел на экраны, но он только смеется и качает головой.
– Нет-нет, я просто хотел поговорить с кем-то из свободного мира. – Он щелкает языком. – Ты, наверное, уже заметила, что здесь нечем дышать.
Им приносят пиво, они чокаются за жизнь, за ночь. Расслабляются, устроившись на барных стульях.
– Ты не хочешь попробовать уехать? – спрашивает его Альма. Наверное, как творческая личность он мог бы получить приглашение от какого-нибудь университета.
– Но я только приехал!
Так Альма узнаёт, что он родом из осажденного города, спасся бегством оттуда несколько месяцев назад и теперь живет с Верой в общежитии. Миро подшучивает над ней, слишком уж она, дескать, беспокоится о будущем:
– Вера прячет от меня банки фасоли! Фасоль, подумаешь, какая драгоценность!
Вера шутливо тычет его кулаком в бок, он ее целует.
– Она думает, мы умрем с голоду и эта война никогда не закончится! Но я ей говорю, что здесь роскошная жизнь, можно есть лук со своего подоконника и даже картошку, если ты хороший садовод. Там, откуда я приехал, могли разве что сбросить с парашютом баночки американского кошачьего корма. Просроченные!
Все трое смеются. Сколько времени Альма не слышала шуток? Правила хорошего тона в городе требуют депрессивного облачения, но Миро, похоже, на это плевать. Он воодушевлен политикой, его восхваления местного национализма настолько преувеличены, что Альма с ним не спорит, ясно, что его интересует только, как выручить побольше денег за свои фильмы. Этот мелочный цинизм делает его симпатичным, хотя у него манеры человека, который слишком долго прозябал в тени, а теперь мечтает выйти на большой экран.
– Ты сейчас над чем-то работаешь? – спрашивает она.
– Конечно, сейчас самое подходящее время для фильмов про зомби. Достаточно высунуть нос из дома – и готово.
– Миро!
– Знаю, знаю, c моим злым языком мне крышка, – смеется он, допивая пиво и заказывая новую кружку.
Альма рассказывает о последнем фильме, который она смотрела перед отъездом, когда пыталась отвлечь своего отца от мрачных мыслей и шахмат. Вера спрашивает ее, была ли она когда-нибудь в Каннах, ей хотелось бы туда поехать, когда эта война закончится. Так или иначе разговор все время возвращается к войне. Миро рассказывает о своем путешествии на машине, которая довезла его сюда, проходя через блокпосты на Дрине. Альма понимает, за его хулиганскими манерами скрывается чья-то влиятельная поддержка: с другой стороны, все режимы всегда покровительствовали творческим людям.
– Я никогда раньше не видел эту долину, тебе надо на нее посмотреть, – говорит он, становясь серьезным. – Было так жарко, хоть рыбу жарь, когда мы там проезжали, и я в жизни не видел такой зеленой и спокойной реки. Казалось, что вокруг абсолютный мир и покой. Мы остановились там, чтобы размять ноги, хоть это и не лучшее место для привала.
– Почему?
– Там куча народа, такой бардак.
Вера кивает:
– Там живет моя тетя, в тех краях. Она сказала…
– На блокпосте нас пропустили спокойно, – перебивает ее Миро. – Они нам сказали, что уже все почистили. Понимаете, что это значит, нет? Что они уже всех убили и бросили в Дрину.
Ясно и просто, если бы вдруг они на минуту забыли, в каком чертовом аду находятся. Альма замечает, что Вера уткнулась в стакан с пивом и не поднимает глаз. Скорее всего, она уже жалеет, что позвала ее в бар, что Альма слушает их слишком откровенные разговоры.
– Дрина – потрясающее место, – продолжает задумчиво Миро. – Поэтому ее веками выбирали в качестве декораций для резни. Вот и сейчас тоже, там даже были фотографы, которые запечатлели головорезов Аркана.
Альма не понимает Миро, на чьей он стороне? Но это неважно, из всего их разговора ее зацепила только одна деталь: туда приезжают фотографы.
Они допивают пиво, уже поздно, и все спешат попрощаться. Миро целует Альму в щеку, Вера смотрит на нее серьезно, и Альма считывает ее просьбу: никому не говори ни слова об этом вечере, они обнимаются. Ночь темная, безликая и безмолвная.
– Я хочу поехать навестить тетю, – говорит ей Вера, когда они встречаются на рынке через несколько дней. Она и не подозревает, что Альма, с тех пор как услышала рассказ Миро, только и делает, что ищет какие-нибудь зацепки. – Я хочу услышать от нее, что там происходит. Миро рассказывает кучу небылиц, как будто постоянно пишет сценарии фильмов.
– Ты не думаешь, что это опасно?
– Я хотела предложить тебе поехать со мной. Ты когда-нибудь видела Дрину?
– Хорошо, я поеду.
Альма не привыкла колебаться.
– Мы останемся на нашей стороне, главное – не пересекать границу.
– А если нас задержат?
– Не задержат.
– Почему ты так уверена?
– Мы скажем, что мы врачи. На фронте всегда нужны врачи.
– Когда ты хочешь поехать? – Альма вспоминает, что Вили уже несколько дней не показывается, и она понятия не имеет, когда тот вернется.
– Как можно скорее.
Они договариваются на завтрашнее утро. Поедут на Вериной машине с сербскими номерами, на бензине, который Альма
