Шум - Рои Хен
Вот бы люди так легко заражались моралью, думает Ципора и трясет пальцами в ушах. Безуспешно. Все по-прежнему звучит глухо. Отоларинголог проверит, нет ли жидкости в среднем ухе, предложит вестибулярную физиотерапию, а то и операцию, но Ципора прекрасно понимает, в чем настоящая причина.
Что-то во всей этой истории слишком похоже на ее прошлые извращенные отношения с мужчинами. Самым коротким, но самым важным был роман с Симусом, ирландцем с красным носом и лошадиными зубами. Они познакомились сорок лет назад на конференции переводчиков в Лондоне.
В тот период Ципора мечтала о мужчине, который не умеет произносить гортанный звук “ха”. На ее взгляд, этот звук символизировал саму суть израильской мужественности, от которой она так устала. Она мечтала о мягком мужчине, у которого цвет хаки не вызывает сексуального возбуждения. Больше всего ей нравилось, как с гортанным “ха” мучились носители английского языка. Пытаясь произнести этот звук, они выдавали что-то странное, будто пытались подавить зевоту. Эта неспособность вызывала у нее сочувствие, перераставшее в возбуждение. Потому, познакомившись с Симусом в скромной кафешке при конференц-зале, она, никогда не отличавшаяся особой застенчивостью, после двух-трех светских реплик сразу решила подвергнуть его испытанию. “Скажи «халом», мечта, – попросила она. – Нет, не «гхалом», а «ха-лом». – Она нежно улыбнулась. – Звук из горла, «ххххалом»”. Симус сдавленно закряхтел, и Ципора сразу поняла – это оно.
Два месяца спустя она позвонила Симусу и сообщила, что беременна. Она заикалась, и он не сразу уяснил, о чем она. Перепуганная Ципора не собиралась оставлять ребенка, но, прежде чем успела сообщить Симусу об этом своем решении, он разразился убогой имитацией джойсовского потока сознания: “Ты и я мало знаем друг друга, я буду плохим отцом, что я могу завещать ребенку, кроме алкоголизма, у меня нет денег и не будет, потому что мы оба переводчики, двое родителей из зон кровавых конфликтов. Ты понимаешь, как это повлияет на ребенка? Кроме того, ты вообще уверена, что ребенок от меня, я видел, как ты курила на улице с этим турком. Как тебе объяснить, Ципора? Быть отцом – это не мой «халом»”, – сказал он, идеально произнеся гортанное “ха”. Ципора сказала, что на этой неделе сделает аборт, и повесила трубку. Она и правда собиралась сделать аборт, но прошел день, два дня, неделя и еще две недели и Ципора поняла, что ей вовсе не нужен рыжеволосый Симус, чтобы быть матерью. В те времена мало какая женщина решалась рожать без мужа. Ципора пришла в клинику с Тами. Решат, что мы лесбиянки, сказала Ципора. Пусть думают что хотят, сказала Тами, и они хихикали, как маленькие девочки, пока схватки не участились.
* * *
Справа за окном вагона типичный израильский пейзаж: зеленые ковры полей, вдали бело-желтые города, серые столбы электропередач перемежаются морщинистыми оливковыми деревьями, согнутыми, будто просят милостыню.
Я и забыла, как ты выглядишь, земля обетованная, думает Ципора, годами прятавшаяся в своей тель-авивской квартире на третьем этаже.
Ципору снова накрывает тишина. Ужасно, думает она, теперь даже поезд не поезд. Где старый добрый монотонный стук колес по рельсам, что нагоняет на путника дрему и готовит его к встрече с другим городом? Как вообще можно подготовиться к переходу из одной реальности в другую, если современный поезд совершает прыжок из Тель-Авива в Иерусалим меньше чем за сорок минут?
Прямо на ее глазах, словно ответ на вопрос, что можно сделать за сорок минут, с невероятной скоростью вяжется маленький голубенький свитер. Спицы так и мелькают в руках молодой женщины с покрытой головой.
Ой! – мысленно вскрикивает Ципора.
Платок!
Вход на площадь у Стены Плача только с покрытой головой. Ципора смущенно проводит рукой по своей непокрытой. Какая оплошность. Разве у нее нет целого ящика платков, которые годами лежат без дела? Теперь придется покупать еще один. Недопустимая задержка во время операции по спасению нации.
– Скажите, – обращается Ципора к вязальщице, – во сколько закрывается Стена Плача?
– У Всевышнего, благословен Он, нет приемных часов, – с улыбкой отвечает молодая женщина. – Стена всегда открыта.
Ципора морщится. Все думают, что они и есть представители Бога, хотя на самом деле она единственная, кто действительно избран. Ее посещает новая мысль, и она невыносима, – а что, если после ее отказа Бог нашел вместо нее другую пророчицу?
Кто та избранная, что украла у меня должность? – задается она вопросом, разглядывая пассажиров. Накрашенная деловая дама? У нее нет времени на предсказания. Девушка-эфиопка? Слишком красивая, никто не станет слушать, что она говорит. Вязальщица? Слишком молода и слишком беременна. Может быть, Бог разочаровался во мне и во всем женском роде и снова выбрал пророка-мужчину? Солдат? Спит как труп. Русский? Араб? Эритреец?
Все они вдруг кажутся ей более подходящими, чем она, – смелее, харизматичнее, яростнее. Ципора просит у небес какого-нибудь знака. Муха ударяется о стекло рядом с ней. Солнце прячется за облаком. Солдат напротив меняет позу и продолжает спать, беспечно прислонив винтовку к стенке.
Ладно, ворчит Ципора, не хочешь – не надо. Я продолжу жить своей серой жизнью, только убери из ушей эту тишину, она хуже проказы.
Тут же раздается ужасный скрежет. Локомотив резко тормозит. Бизнес-леди зажимает уши ладонями, солдат вскакивает, хватается за оружие, беременная чуть не вонзает себе в глаз спицу, кто-то пытается укрыться под узким столиком, другие, наоборот, прижимаются к окнам. Когда поезд полностью останавливается, начинается хаос. Все говорят, кричат, спрашивают, ругаются, строят предположения: кто-то прыгнул под колеса, это акция протеста железнодорожников, это теракт.
Араб намерен выбраться из вагона, чтобы выяснить, что происходит.
Солдат поднимает винтовку:
– Эй, Мухаммед, ты никуда не пойдешь.
Араб смотрит на него в упор:
– Меня зовут не Мухаммед, и не смей наставлять на меня оружие!
Религиозный мужчина из Меа Шеарим говорит солдату:
– Он тебя морочит, не будь бабой.
Солдат поворачивает винтовку в его сторону:
– Заткнись, тебя не спрашивают.
Хасид выхватывает из кармана пистолет и говорит:
– Эй ты, умник, успокойся, ты целишься не в того человека.
В другом конце вагона эритреец пытается открыть дверь. Два ствола поворачиваются в его сторону.
Бизнес-леди кричит в трубку:
– Не вздумай приводить инвестора в офис, пока меня нет!
Русский со страшной силой бьет по стеклу. Оно даже не трескается.
Мальчик с изумлением смотрит на разлетевшиеся по полу чипсы.
Араб хватается за аварийный топорик, но солдат замечает это. И хасид тоже.
Эритреец вспоминает другую войну в другой стране и начинает задыхаться, бормотать, потеть и бегать по вагону, вращая зрачками.
Беременная выставляет перед
