Дождь в Токио - Ясмин Шакарами
– Сколько вопросов!
– Ну, теперь мы три сестры – а сёстры обязаны знать всё-всё друг о друге.
Мы разглядываем круглый стикер ПАТИНКО ЛАВ: я написала на нём свой номер телефона и адрес Накано.
– Вы провели свидание в онсэне, расположенном в баре идзакая, который в свою очередь находится в зале с автоматами патинко?
– Как-то так.
– Теперь всё ясно, – Ая нерешительно шаркает ногами. – А что дальше?
Посмотрев в телефон, я спрыгиваю со стены:
– Пойдём домой.
– Уверена?
– Почти десять часов вечера. Он не придёт.
– Позвони ещё раз, – предлагает Ая.
– Я оставила миллион голосовых сообщений, – нервничаю я. – Это бессмысленно.
– Завтра придём сюда ещё раз.
– Мы договорились встретиться сегодня.
– Планы меняются. К тому же произошло землетрясение века!
– Знаю, но… – надеваю розовую шляпу и надвигаю её на лицо.
Подумав, Ая бодро щёлкает пальцами:
– Давай на обратном пути приклеим ещё несколько стикеров на вокзале?
– Л-ладно, – хриплю я и даю волю слезам.
Облепив вход на станцию Ёёги стикерами, мы идём домой. Горизонт чернильночёрный, в стеклянных башнях отражается бесконечность вселенной. Никогда ночью не видела такого неба: миллионы звёзд перемигиваются наперегонки, и у каждой своя особенная неизмеримая яркость. Над погружёнными во мрак улицами Сендагаи видны туманные полосы Млечного пути, таинственно отливающие голубым.
Странное свечение удивительно влияет на насекомых: отовсюду слышится громкое жужжание. В остальном этот новый Токио погружён в тишину. Большинство жителей устроились на ночь в ближайших эвакуационных пунктах, и улицы как вымерли.
– Повторим ещё раз. Маме с папой мы скажем, что ты искала Катарину, – внушает Ая, подсвечивая фонариком перевёрнутую автобусную остановку. Темно, хоть глаз выколи, без телефонов мы бы точно пропали. – Ты получила сообщение, и мы поспешили ей на помощь. Разумеется, врач сказал, что всё в порядке, и тебе разрешили покинуть больницу.
– Что всё в полном порядке, и мне разрешили покинуть больницу, – повторяю я, пиная пустую банку кока-колы.
– Именно, просто расскажи им, что мы сбежали из больницы и отправились в стрип-клуб.
– Сбежали из больницы и отправились в стрип-клуб, поняла.
– Вот же! По твоей милости меня пожизненно посадят под домашний арест! – Ая подхватывает меня под руку. – Малу-чан, всё будет хорошо, вот увидишь! Икемен скоро даст о себе знать. Кто знает, вдруг он прямо завтра постучится к нам в дверь.
– А вдруг нет? Вдруг мы больше никогда не увидимся? – горло перехватывает спазмом.
– Эй, не сдавайся так быстро! – Ая легонько трясёт меня за плечи. – Правда, что ли, мозги всмятку? Отвести тебя обратно в больницу?
– Может, он просто обо мне забыл, – с растущим унынием добавляю я.
– Что забыл?
– Меня. И наши встречи.
– Ты очень несправедлива, – отчитывает меня Ая. – Думаю, икемен делает всё возможное, чтобы добраться до тебя, а ты подозреваешь его в такой гнусности.
– Ты права, – трогаю языком щербину между зубами. – Нрное, я пфосто утала.
– Чего-чего?
– Наверное, я просто устала, – повторяю я, глядя на звёзды.
Спустя два часа я лежу в комнате Аи, непрестанно мучаясь вопросами: «Почему Кентаро не пришёл в парк Ёёги? С ним всё хорошо? Что-то случилось? Мы встретимся снова?»
Со стоном ворочаюсь с боку на бок в спальном мешке. Воздух затхлый, рот забит пылью. Всё отдала бы за холодный душ или работающий кондиционер, но мечтать не вредно.
А Кентаро думает обо мне? Он придёт? Попытается найти меня?
Харуто бормочет во сне, Ая отвечает звонким причмокиванием. Уж лучше ночевать в своей спальне, но принимающие родители не хотят, чтобы я спала рядом с дырой в стене.
Где он сейчас? Что делает? Почему не отвечает на звонки? Он ранен? Он жив?
Уткнувшись лицом в подушку, издаю приглушённый крик. Остановить мысли невозможно – эти назойливые чудовища проживают у меня в голове совершенно бесплатно! Разочарованная и раздражённая, я пытаюсь переключить внимание на что-нибудь вовне: трубы гудят, со стен капает вода, унитаз утробно рычит, напоминая о страданиях, которые ему довелось пережить. Измученно вздыхаю. Ни толики покоя, лишь действующий на нервы изнуряющий шум.
Кентаро скучает по мне так же сильно, как я по нему?
Вдруг в голове одновременно трезвонят тысячи звоночков. Торопливо выбираюсь из мокрого от пота спального мешка и бросаюсь к сумке.
Вот он: буро-жёлтый конверт.
В венах бурлит дикая радость: хочу крутить сальто и играть на невидимой гитаре.
– Как ты могла забыть? Настоящая додзикко, Малу! – шепчу я, смачно целуя конверт.
В царстве Накано царит адский беспорядок. Повсюду набитые под завязку пакеты с мусором, вёдра и чистящие средства. Пол застлан полотенцами и газетами, стёкла на окнах держатся на чёрной клейкой ленте. На кухню и прилегающую к ней гостиную не попасть, пожарные нарисовали на дверном проёме красный крест. Включив фонарик, я вижу переносную кухню, установленную ока-сан в коридоре. Осторожно обойдя её, я прокрадываюсь в свою комнату.
Здесь то же самое – хаос. Грязный, душный, безграничный хаос. Плевать на всё, ведь у меня в руках настоящее сокровище, затмевающее даже Кольцо Всевластия. Сажусь, скрестив ноги, на полуразвалившийся футон и разглядываю надпись, выведенную рукой Кентаро: Подарок НЕ на День Рождения.
Холодными и потными пальцами вскрываю конверт и достаю альбомный лист. Сердце бьётся со сверхзвуковой скоростью. Подарок НЕ на День Рождения – тот самый эскиз, который я видела в магазине школьной формы. Кентаро его тогда спрятал… И девочка на наброске – я.
C ума сойти, как же красиво рисует джедай! чередование мягких и жёстких линий придаёт моему лицу как уязвимость, так и твёрдость. За таинственными тенями светятся глаза, глубокие и ясные. Я слегка улыбаюсь – и за этой улыбкой прячутся сотни историй. Чувствую горько-сладкую боль: Кентаро увидел меня такой, разглядел красоту там, где я никогда не искала. Вот бы показать ему, как много для меня значит этот подарок, поцелуем, который бы длился вечность.
Теперь я знаю, что Кентаро не забыл меня. Просто знаю. Чем дольше смотрю на рисунок, тем больше уверяюсь, что он пришёл бы в парк Ёёги, если бы мог. Что-то ему помешало, он бы никогда меня не оставил.
– Что с тобой случилось, Кен-чан? Ты где-то там ждёшь меня? – шепчу я, прижав рисунок к груди. – Прошу, дай мне знак.
И в эту секунду раздаётся шорох.
Испуганно вскочив, я кручусь по сторонам.
– К-кто здесь?
Снова непонятный шум, но на этот раз я понимаю, откуда он доносится – из дыры в стене.
Сердце ёкает.
– К-Кентаро? – задыхаюсь я, не сводя глаз от чёрной фольги, которой ока-сан заклеила дыру. Снаружи хрустят ветки, и я снова слышу громкий
