Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
– Не знаю. Я помню, что перед входом в школу был такой большой якорь из какого-то тяжелого металла. У моих родителей где-то есть фотография: я сижу на самом верху этого якоря.
– С ума сойти! Ты был в моей школе в летнем лагере! Думаю, только в ней есть бассейн и якорь.
– Посмотри, как мир тесен. Может быть, мы когда-то прошли рядом друг с другом?
– Каждый раз, когда я играла в песочнице или на детской площадке, мимо нас ребята ходили из лагеря к морю.
– Интересно, сколько раз в жизни люди пересекутся до того, как их судьбы позже каким-то образом свяжутся?
– Наверное, много раз. Слушай, если ты так давно не был в Гданьске, мы обязательно должны сходить хотя бы на улицу Длугу, на Длуги Тарг, на Мотлаву.
– А есть на это время?
– Есть. Тебе ведь не обязательно возвращаться завтра?
– Нет, на работе я должен быть только в понедельник.
– А мы можем оставить их вместе? – Я показала на спящую Луну и на Руди, который вообще не обращал внимания на собаку.
– Если Руди не причинит ей вреда, то можем.
– Я думала о Луне.
Луна, самая добрая собака в мире, услышав сквозь сон свое имя, помахала хвостом.
* * *
Мы сели в мою машину и поехали в центр. Я припарковалась рядом с театром.
– На Длугу мы должны войти через Золотые Ворота, – предупредила я, – по-другому не считается.
Мы гуляли довольно долго. Так долго, что не попали ни в один ресторан. Было уже слишком поздно.
– Остается только кебаб.
– Ладно, сгодится и кебаб, – согласился Шимон.
У меня тогда было ощущение, что я здесь туристка. Что приехала в Гданьск на выходные, гуляю, а потом ем кебаб в небольшом турецком круглосуточном баре.
– А какой план экскурсии на завтра? – спросил Шимон.
– А тебе что, сегодняшних развлечений мало?
– Мало, – улыбнулся он, приблизился ко мне и коснулся пальцем уголка моего рта. Я на мгновение задержала дыхание.
– Кетчуп, – пояснил он.
* * *
Мы проговорили до глубокой ночи. Я рассказывала ему о том, как познакомилась с пани Стефанией, как мы подружились. Достала альбом с фотографиями. Я следила за тем, чтобы у пани Стефании были фотографии всех важных моментов моей жизни.
Мне нужен был такой вечер.
– Пошли спать, – сказала я. – Я постелю тебе постель в другой комнате.
Наши кровати разделяла стена. Я долго не могла заснуть. Я слышала, что и Шимон тоже. У Луны и Руди все прошло намного быстрее. Когда мы вернулись с прогулки, они спали, прижавшись друг к другу, как инь и ян. Инь – очень большая и совсем белая, а ян – маленький и рыжий.
Я почувствовала, что тоже хочу к кому-то так прижаться. К тому, кто лежал прямо за холодной стеной. Однако у животных все получается лучше.
* * *
Суббота прошла у нас под знаком упаковки моих вещей в бесчисленные картонные коробки.
– Ненавижу эти сборы, – сказала я. – Ненавижу.
– Подумай, что эти вещи на новом месте будут напоминать тебе обо всем самом прекрасном из твоего прошлого.
– Именно так я и думаю, – и улыбнулась.
Мы продолжали методично собирать книги. Некоторые вещи принадлежали Мареку, я складывала их в отдельную картонную коробку. Вдруг я услышала скрежет ключа в замке входной двери. Дверь открылась, на пороге стоял удивленный Марек.
– Ты должна была приехать только на следующей неделе, – сказал он.
– Так получилось. Я изменила планы. Но я рада тебя видеть.
– Правда? – удивился он.
Только через минуту он увидел Шимона.
– Привет, – сухо поздоровался он.
– Привет, – ответил Шимон.
И мне снова показалось, что их встреча напоминает петушиный бой.
– Нет, я на самом деле очень рада видеть тебя, – повторила я. – Можешь забрать свои вещи. – Я указала на коробку. – И вернуть мне ключи. – Я протянула руку.
– Но, но… если мне понадобится за чем-нибудь сюда прийти?
– Не понадобится, забирай сейчас, – сказала я. – Квартира будет сдана в аренду. Кроме того, я не вижу причин, почему у тебя должны быть ключи от нее. – Внешне я была решительна, но внутри меня всю трясло.
Марек молча взял коробку и отдал мне ключи. Из квартиры он вышел, даже не попрощавшись.
Я вздохнула с облегчением. Уже можно было не прятать свои настоящие эмоции.
– А ты храбрая девочка, – заявил Шимон. – Очень храбрая. А мне действительно не нравится этот тип.
Я посмотрела на него и рассмеялась.
– Мне он тоже не нравится, – согласилась я с Шимоном. – Но, как говорится, проехали. Повод выпить. И даже надраться.
– К вашим услугам, – сказал Шимон и стал искать в коробках бутылки, которые мы уже успели упаковать.
– Если подскажешь, где коробка с вином, дело пойдет быстрее!
– Вино в коробке с надписью «Книги – детективы и приключения».
– Ну да. Логично. Выпьешь вина – и сразу начнутся приключения, которые могут довести до детектива.
– Да нет, просто для книг коробка слишком маленькая, вот я ее и приспособила для бутылок.
– Не оправдывайся, – сказал он, разливая вино по бокалам. – Твое здоровье.
* * *
Через несколько часов в наших жилах уже текло вино. Мы выпили две бутылки. Беспорядок как был, так и остался, но уже совсем не беспокоил нас. Мы расположились на полу среди картонных коробок и прекрасно чувствовали себя.
– А что в коробке с надписью «Любовные романы»? – спросил Шимон.
– «Любовные романы»? – переспросила я. – Не помню. – Я потянулась к коробке и подтащила ее к себе. – Пустая.
– Никаких романов? А как же жить без них?
– Это философский вопрос! Где любовные романы? Пропали. Представляешь? Что произойдет, если все любовные романы исчезнут?
– Вымрем.
– Вот именно, – подтвердила я. – Как динозавры. Вымерли каких-то семьдесят миллионов лет назад.
– Грустно было бы, – сказал он.
– Очень.
– Хватит уборки на сегодня, – попросила я.
– Как скажешь.
Я посмотрела на свою кровать, заваленную бумагами, книгами и прочими мелочами, у которых временно не было своего места.
– Тогда иди в другую комнату, – сказал он.
– Пойду почищу зубы.
– Я тоже.
Мы вместе пошли в ванную. Я едва держалась на ногах. Мир кружился. Я давно столько не пила. Шимон вышел из ванной. Я переоделась в пижаму.
Когда я вошла в комнату, он уже лежал в постели. Я ничего не соображала, голова кружилась, и я завалилась рядом с ним, с краю. Лежать было неудобно.
– Я могу к тебе прижаться? – спросила я, уже засыпая.
– Ну конечно, – сказал он.
Он обнял меня, а я, прижавшись к его теплому телу, вырубилась сразу. Больше я ничего не помню.
* * *
