Черный Дождь - Карл Ольсберг
— Я совершила ужасную ошибку. Я была счастлива в браке, но однажды слишком много выпила на дне рождения друга и потеряла над собой контроль. Сначала муж думал, что ребенок — его, но когда Максу было два года, во время планового осмотра врач сообщил мужу, что он бесплоден. Тогда-то он меня и бросил.
Она покачала головой.
— Йоханнес в сущности — неплохой человек, у него есть принципы.
— Простите, я не хотел.
— Ничего страшного. Я давно с этим разобралась.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— А что насчет вас? Хотите рассказать о своей семье?
Леннард призадумался. Хотел ли он этого? Хотел ли он выложить этой женщине всю трагедию своей жизни? Что-то внутри него подсказывало, что он должен сделать именно так. Он никогда и ни с кем не обсуждал этого раньше. Просто было не с кем. Он давно не общался с матерью, отец умер, у него не было братьев и сестер, а друзей он так и не завел. Его устраивало одиночество. Но теперь он осознал, что пришло время признаться в том, что он чувствовал, и снять с души груз, тяготивший его все эти годы.
— Я разрушил свою семью, — наконец выговорил он.
Она ждала.
— Я застрелил человека.
Она не вздрогнула, но не отвернулась. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Огромные карие глаза излучали силу, которая и пугала его, и придавала ему сил.
— Я был офицером полиции. Мы преследовали растлителя детей. В конце концов я застукал его в спальне, где он развлекался вместе с дружками. На его кровати лежала связанная маленькая девочка. Он был богат и мог позволить себе лучших адвокатов. Жертвам пришлось бы вновь пережить страдания в зале суда. В конце концов, этого ублюдка выпустили бы из тюрьмы через несколько лет. Поэтому я просто застрелил его.
От нее не последовало никакого согласия, никакого «я бы тоже так поступила», как он часто слышал в свое время. Она просто хотела узнать, чем закончилась история.
— Я получил мягкий приговор. Все говорили, что у меня сдали нервы от стресса. Но все было не так. Я точно знал, что делаю. Я казнил его. Вместо того чтобы сделать свою работу и арестовать подонка, я сам выступил в роли судьи. Меня с позором выгнали со службы. С этого самого дня, вероятно, я стал невыносим для близких. Через полгода моя жена ушла от меня. Она забрала с собой сына, и я отпустил их обоих. Я думал, что ему будет лучше, если он больше никогда меня не увидит, если просто будет жить с новой семьей. Но… Но он…
На несколько секунд воцарилось молчание. Леннард сделал глубокий вдох. Ему нужно было это произнести во что бы то ни стало.
— Он ждал меня все эти десять лет. А я не приходил, даже не звонил ему на день рождения. Я предал его!
Какое-то время они просто сидели молча. Его посетило странное чувство облегчения, потому что он выговорился, и чувство стыда.
— Мне… Так жаль…
Фабьен ничего не сказала. Просто положила свою ладонь поверх его.
50
— Я же вам уже говорил, что это были не исламисты! Эти террористы в Кельне не имеют никакого отношения к нападению на Карлсруэ!
Харди Визнер откинулся на спинку кожаного дивана. В одной руке он держал коньяк, другой подпирал двойной подбородок. Он сколотил состояние на таких книгах, как «Ложь о высадке на Луну», «Тайна Розуэлла» и «Кем на самом деле был Иисус». От такого логично было ожидать этой флегматичной надменности. Коринна Фаллер уже однажды брала у него интервью для «Шика» и считала его напыщенным болваном, но в ее профессии подобные люди не были чем-то из ряда вон выходящим.
Однако Визнер не относился к полным идиотам, вроде «бегунов за смертью» или чудака из Франкфурта, который постоянно названивал ей и бормотал что-то о Нострадамусе и заговорах. Он был просто хитрым дельцом без малейших зачатков совести и, конечно, явно стремился нажиться на трагедии жертв Карлсруэ, используя для этого беспочвенные подозрения и абсурдные теории заговора.
— Кто же тогда? — спросила Фаллер.
— Просто спросите себя, кому выгодна эта атака, — ответил Визнер. — Исламистам? Может быть, немецким мусульманам? Правительствам Ирана или Пакистана? Не думаю!
Она кивнула. Визнер высказал дельную мысль, с которой можно было бы начать его новую книгу. С другой стороны, террористические атаки никогда не приносили особой пользы их исполнителям. Тем не менее теракты совершались регулярно.
— Как знать, может, мы имеем дело с религиозными фанатиками, — возразила она. — Трудно искать в их действиях какую-то логику.
Визнер слегка кивнул.
— Во-от, и они хотят, чтобы мы именно так думали.
— Кто, по-вашему, эти «они»?
— Милочка, если бы я сказал вам это сейчас, эти люди нашли бы способы и средства, чтобы помешать мне опубликовать мою книгу. Я бы, наверное, подверг себя большой опасности! Нет, пока она не появится в книжных магазинах, никаких комментариев.
Этот человек был богом маркетинга, и Фаллер пришлось с ним согласиться.
— Значит, вы утверждаете, что знаете о том, кто стоит за нападением, больше, чем секретные службы и Федеральное управление уголовной полиции?
— Нет же, напротив. Эти люди отлично осведомлены. Просто они не сообщают нам о том, что им известно. Если бы они это сделали, все фрагменты сложились бы в единую картинку.
— Фрагменты? Что еще за фрагменты?
— Гибель «Титаника». Убийство наследника австрийского престола Франца Фердинанда в 1914 году. Версальский договор. Приход Гитлера к власти. Пожар в Рейхстаге. Холокост. Якобы самоубийство Гитлера. Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, когда исход войны уже давно был предрешен. Розуэлльский инцидент[9]. Кубинский ракетный кризис. Убийство Кеннеди. Уотергейт. RAF[10]. Дело Баршеля[11]. 11 сентября. А теперь — и Карлсруэ. Вы что думаете, что это все было случайностью? Нет, тут все намного серьезнее, чем вы способны себе представить.
— То есть вы утверждаете, что все эти события связаны между собой?
— Я не утверждаю. Я это знаю.
— И вы приведете в новой книге доказательства своей версии?
— Железобетонные, неопровержимые доказательства, милочка! — самодовольно усмехнулся Визнер.
Фаллер заставила себя прочитать одну из его последних книг, состоящую из искусной смеси доказанных фактов, полуправды, догадок и смелых выводов. Все это Визнер слепил в историю о секретной лунной базе американцев. Доказательствами в книге и не пахло. Но, похоже, его многочисленных поклонников это ничуть не беспокоило. Они относились к той породе людей, которые постоянно ищут, кого бы им
