Пророки - Роберт Джонс-младший
Деревня окрасилась в голубой. Соломенные крыши затянули тканью, окрашенной соком диких ягод. А вкруг главной площади разложили пучки лобелии. Тут собралась уже вся деревня, и все оделись в красное, кроме царя Акузы — той по статусу полагалось ярко-желтое облачение.
Красавчик Элева сидел на искусно расшитом ковре. По левую руку от Элевы восседала его мать, Даши, по правую — отец, Такумбо. С первого взгляда, разглядев в украшавшем ковер узоре вскинутые вверх копья, можно было подумать, что выткана там батальная сцена. Однако же, приглядевшись, человек понимал, что острия всех копий направлены влево — что символизирует защиту и почитание. За спинами копьеносцев виднелось огромное оранжевое солнце. Оно не вставало, но опускалось за горизонт. Вот что стражники охраняли, вот чему поклонялись. Элева опустил глаза и погладил ковер, надеясь, что копьеносцы передадут ему часть своей силы, подготовят к ответственности, которая вскоре ляжет на них с Козии.
Такумбо сказал, им от рождения суждено было стать стражами. Вся деревня знала это с того дня, когда они с Козии, едва научившись ходить, впервые повстречались. Они сразу же прикипели друг к другу, стали неразлучны, словно черепаха со своим панцирем. Заставить их оторваться друг от друга можно было только силой, и сама природа не одобряла этого. Их встреча была предрешена, ведь последние доблестные стражи врат пали еще несколько сезонов назад. И с тех пор во всей деревне некому было охранять врата — ни те, громадные, что встречали странников, ни другие, что отделяли этот мир от невидимого, в котором бесконечно пели, танцевали и пили пальмовое вино прародители.
Элева посмотрел на отца. Тот, несмотря на стоявшие в глазах слезы, улыбнулся и сказал:
— Мы гордимся тобой.
Даши погладила сына по руке и заправила ему за ухо выбившуюся из прически косичку. Потом послюнила палец и подправила проведенную на подбородке черту. Такумбо оглядел жезл, обернулся к Даши и кивнул. Даши чуть отклонилась и окинула Элеву взглядом с ног до головы.
— Ну вот, — сказала она, — теперь ты готов.
Элева поднялся и помог встать родителям. Все трое выпрямились во весь рост, крепкие, как молодые деревья. Козии двинулся к ним сквозь собравшуюся толпу. Следом за ним шли семь тетушек Элевы, а замыкали шествие родственники самого Козии. Как только они поравнялись с Элевой и его родителями, вперед вышла Семьюла с полым жезлом в одной руке и посохом в другой. Встав перед толпой, она вскинула посох вверх и завыла. Толпа заревела в ответ, и церемония началась.
Элева и Козии в танце двинулись навстречу друг другу, народ, отступив, окружил их. Парни вскинули жезлы, и те, набитые сушеными бобами, забренчали, как гремучие змеи. Собравшиеся принялись хлопать в ладоши, задавая ритм. Элева улыбнулся. Козии прикусил нижнюю губу. Они закружили друг возле друга. Элева, разрыв землю пальцами ноги, осыпал ею Козии. Тот топнул, осыпая его землей в ответ. Наконец они подошли друг к другу вплотную.
Опустили на землю гремящие жезлы, положив их параллельно друг другу. Козии рванул Элеву на себя, и они сцепились. Толпа пришла в восторг и захлопала быстрее. Сначала сверху оказался Козии, затем Элева. Так они и катались по земле, и ни один не мог одержать верх. Но стоило им разъяриться до предела, как хлопки стихли. Козии и Элева поднялись на ноги. Вымазанные землей, они стали похожи на небожителей, на силуэты, вырезанные из самой тьмы. Отдуваясь, они повернулись друг к другу и расхохотались. И вся деревня засмеялась вместе с ними.
Семьюла снова выступила вперед — на этот раз с толстой веревкой в руке. Приблизившись к молодым, она остановилась возле лежащих на земле жезлов и там же оставила свой посох.
— Дайте мне руки, — звучно приказала она.
Козии протянул правую руку, Элева — левую. Вскинув веревку высоко вверх, Семьюла продемонстрировала ее собравшимся. Многие закивали. Даши и Такумбо прильнули друг к другу.
— Чтобы ничто не могло вас разъединить, — объявила Семьюла, обмотала веревкой запястья молодых и накрепко ее завязала.
Затем отступила и положила свой жезл на землю параллельно остальным.
— Давайте! — Она махнула морщинистой рукой.
Элева и Козии вдохнули поглубже и вместе перемахнули через все четыре палки. Толпа разразилась воем. А парни, сияя, обернулись друг к другу и обнялись, не желая разлучаться ни в этой жизни, ни в той, что ждет их после.
Царь Акуза вскинула вверх кулак, и позади толпы забили в барабаны. Народ расступился, давая дорогу Козии и Элеве. Те, пританцовывая, двинулись по проходу. За ними потянулась родня, следом присоединилась царь Акуза, и вот уже вся деревня бросилась в пляс. И все танцевали, пока не сбились с ног и не взмокли от пота. А потом направились к царской хижине.
Не к добру это — держать незваных гостей под стражей, когда в деревне праздник. И царь Акуза решила, что, если они позовут странников разделить с ними радость, ничего дурного не случится. Пускай прародители увидят, как щедр ее народ, и возрадуются. Мудрость гласит, что грозный нрав всегда должна смягчать доброта. Недальновидный царь — позор для племени, и она таким быть не желает.
Акуза предложила провести свадебный пир в своей хижине, ведь та была больше других. К тому же она надеялась порадовать этим Кетву, которому Козии приходился любимым племянником. Пол устелили банановыми листьями, вдоль которых по обеим сторонам расселись более сотни Косонго. Остальные встали позади. Застеленную листьями площадку усеивали горшки с разнообразными кушаньями. Кетва и Даши постарались на славу. Тут были и рыба, и куропатки, и тушеная мякоть кокоса, и бананы, и дикий рис, и манго, и аки, и хлеб, и пюре из батата, и медовый пудинг. И, разумеется, вдоволь пальмового вина. Царь села во главе, а Элева и Козии — напротив нее. Запястья их все еще обвивала веревка, и потому каждый из них кормил другого свободной рукой.
Члены
