Пророки - Роберт Джонс-младший
Мало-помалу женщины стали возвращаться на свои места. Сев на пол, они образовали подобие круга. И тут же вдалеке наконец загрохотал гром. Сара вскинула голову и глубоко вдохнула. Словно попыталась отыскать что-то в воздухе, почти нашла, но в последний момент упустила. Она склонила голову. Мэгги тронула ее за плечо, и они глянули друг на друга.
— Знаю, лапушка. Все мы знаем.
Тетушка Би и Пуа покачали головами. Эсси прижала руку к горлу. Мэгги обернулась к ней.
— Спой нам, Эсси, — попросила она, надеясь, что песня вновь сплотит собравшихся женщин.
Эсси кивнула. Села, как принято было в древности, выпрямилась, ухватилась руками за коленки и принялась раскачиваться взад-вперед. Зажмурилась, склонила голову набок. А затем губы ее разомкнулись, и все женщины немедленно вздернули подбородки, округлили глаза, обхватили себя за плечи и, затаив дыхание, приготовились.
Римляне
Мы не хотим вводить вас в заблуждение и заверять, что все вы королевских кровей.
Ничего подобного.
И не воображайте, будто королевская кровь — нечто невероятно значимое.
Это не так.
Часто она оказывается самой нечистой, ведь к титулам стремятся все больше люди тщеславные и жестокие.
Вы из простого народа. Из тех, кто ткет, пляшет, смеется и болтает. Из тех, кто мог бы гордо вскинуть голову, но предпочитает вскидывать руки. Потому что знает, что вселенной нужно почитание, а не гордость.
Гордость заставляет людей забираться на корабли и плыть через моря в запретные земли. Гордость побуждает осквернять чужие тела и помечать их именами своих беспокойных богов. А то, что она опозорила себя, превратив других в ничто, нисколько ее не волнует.
Вы люди простые.
Обычные.
Славные.
Ткач не менее важен, чем царь.
Мы не пытаемся уверить вас, что существовали на земле счастливые времена, когда жестокость была немыслима. К несчастью, так не бывает. Природа сурова, и благословенных краев у нее нет. Но мы покажем вам, в чем разница между этим и иным миром.
Для этого нам придется отправиться в стародавние времена. А чтобы взять вас с собой, мы вынуждены будем пожертвовать нашим нынешним состоянием и численностью. Но мы и на это готовы, если так нужно. В конце концов, это мы в ответе за все, что произошло. Мы давали обещания. Мы делали ошибки. Но попробуем обойтись без этого. Попробуем пробудить в вас лучшее — то, что пока крепко спит. И тогда разрушать время нам не придется.
Для начала мы попросим вас только об одном.
Вспомните!
Хотя памяти недостаточно.
Вторая книга Царств
Совет собрали в царской хижине. Переодеваться в ритуальные наряды из прекрасных тканей, шкур и мехов времени не было. И все явились, как были: женщины не успели начисто выбрить головы, мужчины — примотать к животам болтавшиеся под юбками пенисы.
Все расселись кругом на коврах, разложенных у большого горшка с пальмовым вином, возле которого суетились шесть жен царя Акузы, разливая напиток по мелким плошкам и передавая их двенадцати членам совета. Первым, не дождавшись своей очереди, заговорил Б’Дула:
— Нужно всех их убить.
Собравшиеся смущенно заерзали, а царь метнула в него уничтожающий взгляд.
— Ты, Б’Дула, не устаешь оскорблять ни прародителей, ни себя. — Акуза перевела дух и потерла руки. — Совет собрала я, но ты не пожелал проявить уважение и дать мне первое слово. Неужто это соль, которая с давних времен осталась на твоей коже, затуманила тебе разум? Или ты забыл все, чему тебя учили? Убить гостя означает навлечь на себя гнев прародителей. Убить соседа означает затеять никому не нужную войну. Не стоит вести себя как неразумные дети и поддаваться ярости. Нам нужно серьезно все взвесить. Так что или молчи, или убирайся прочь.
Б’Дула стушевался. Вспомнил, как однажды царь победила его в поединке, и решил не испытывать ее терпение.
— Итак, — продолжила она. — Гуссу нарушил традиции и без предупреждения привел незнакомцев в самое сердце наших земель, это правда. Но в наказание за такое полагается не смерть, а изгнание.
Часть собравшихся закивала. Но те, кто был согласен с Б’Дулой, не шелохнулись. Семьюла, одна из старейшин Косонго, к тому же провидица, отпила из своей чаши.
— С вашего позволения, царь.
Царь Акуза кивнула. Семьюла встала. Годы согнули ее, кожа цветом напоминала землю после сильного ливня. Груди свисали до самого пояса, свидетельствуя о том, какую долгую жизнь она прожила и сколько новых жизней выкормила. Семьюла оперлась на посох с набалдашником из змеиной головы, и украшения ее — темно-алые, но чуть светлее крови — загремели.
— Смерть — неверный ответ, — мрачно выговорила она и отерла свободную руку о сидящую на бедрах зеленую юбку. — Но предчувствие подсказывает мне, что и отпускать их не следует. Голоса твердят, что мы оказались в безвыходной ситуации. Но решение стоит отложить до тех пор, пока не пройдет церемония Элевы и Козии. Так мы выгадаем несколько дней, чтобы все обдумать.
— Спасибо, мама Семьюла. Мне не дает покоя мысль, не должны ли мы предупредить Севтери, — поделилась царь. — Может, послать к ним гонца?
Все закивали.
— А где сейчас… гости? — спросила царь Акуза.
— Все еще в сторожевой хижине, мой царь, — ответила Семьюла.
Царь обернулась к Кетве.
— Их накормили?
— Нет, мой царь, — ответил тот.
— Что ж, не будем нарушать законы гостеприимства и накликать огонь на свои хижины. Отнесите им рыбы и бананов. И немного пальмового вина.
* * *
Козии взял накидку из шкуры леопарда, которого убил на последней охоте. Освежевав хищника, он тщательно вымыл шкуру в реке, потом высушил и долго мял под руководством своей матери Йенди, чтобы она стала мягкой и гладкой. Теперь он накинул ее на плечи и украсил павлиньими перьями. А украшения выбрал те, что сделала его искусная старшая сестра. Йенди обожала бирюзу и была очень внимательна к деталям. Жезл достался ему от отца, Тагунды, а тому в свое время — от деда. Предполагалось, что однажды и Козии сможет передать его своему первенцу.
Лицо он раскрасил красной глиной: провел линию вдоль лба — горизонт, поставил по две точки на каждой щеке — закат солнца и восход луны и сделал короткий вертикальный штрих на подбородке — основу. Такой макияж должен был
