Пророки - Роберт Джонс-младший
— Научите облегчать муки, исцелять, защищать, — добавила Сара.
Затем все обернулись к Пуа.
— Помнишь? — спросила Сара.
— …И любить в темноте, где никто не в силах тебя увидеть, — закончила Пуа.
— О великие, мы пришли посмотреть, как поет вода! — Мэгги кивнула, села на пол возле Исайи с Самуэлем и зашептала им: — Поначалу вам будет нелегко, поняли? Придется тоже кое-что сделать. Может, оно и нечестно, но вы должны отдать что-то взамен. Прародители бывают капризны. И чересчур требовательны. А может, это мы не понимаем, чего всесильные от нас хотят, и расстраиваем их. Но одно мы знаем наверняка: чтобы они услышали, кричать нужно громко. Сами знаете, барабанов у нас больше нет, придется звать голосом. И голос ваш должен перенестись далеко-далеко, в те места, откуда нас увезли. Пробить стену, преодолеть пропасть, отделяющую нас, живущих при свете дня, от них, пребывающих во тьме. Придется вам помочь друг другу. Один из вас сильный, другой — зоркий. Один твердый, другой — мягкий. Один смеется, другой плачет. Двойная ночь. Двое достойных. Стражи врат.
Мэгги понимала далеко не все, что произносили ее губы. Слова приходили к ней из иного мира, и она пропускала их сквозь себя, зная, что только так можно сотворить действенный круг. С закатившимися под лоб глазами она встала на ноги. Затем схватила петуха за ноги, круговым движением проволокла его по полу, а после свернула ему шею и пустила кровь. Пуа ахнула, и Сара тронула ее за плечо.
— Ш-ш, — прошептала она. — Не нарушай круг.
Каждая окунула левую руку в ведро: чуть раньше Мэгги смешала в нем нужное количество всех ингредиентов, и вода превратилась в пасту болотного цвета. Женщины разом вскинули руки к небу, а затем со всей возможной осторожностью возложили их на сочащиеся кровью следы, полосующие спины Исайи и Самуэля.
Исайя вскрикнул так пронзительно, что Самуэль вздрогнул. И Мэгги это заметила, хотя и смотрела в другую сторону.
— Верно-верно. Взывай к ним. Зови их сюда, — мягко сказала она.
Самуэль зажмурился и взвыл. Сара снова окунула руку в ведро и провела пальцами по его спине, вдоль отметин, оставленных жестокими дураками. Надавила на волдырь, тот лопнул, брызнула сукровица, и Самуэль наконец, не сдержавшись, испустил громкий крик.
— Не нужно стыдиться, — заверила его Мэгги. — Пусть стыдятся те, кто причинил боль.
Спины парней, густо покрытые жгучей пастой болотного цвета, теперь блестели. Женщины накрыли раны полосами ткани. Двигаться было больно, и Исайя с Самуэлем, распростершись на полу, взывали о милосердии, но пока так его и не получили. Исайя накрыл руку Самуэля своей. Тот хотел пошевелить пальцами, но не смог. И стоявшие кругом женщины поняли, что время пришло.
Они снова возложили руки на раны и хором воззвали к Ней. И в ту же секунду на небо явились тучи, мешая солнцу творить его преступный замысел. Во влажном воздухе потянуло надвигающейся грозой. И вскоре по выжженной земле застучали первые робкие капли дождя.
— Они здесь, — негромко объявила Мэгги, и все женщины разом обернулись.
Эсси увидела, как пыль струйкой взметнулась с пола и закружилась в воздухе. Изящно, словно живая. Нет, это не ветер ее всколыхнул. Эсси знала: это они дали знать о себе так, чтобы она ощутила их присутствие и не испугалась. Впрочем, она не испугалась бы в любом случае, напротив, ей не терпелось почувствовать, что они здесь.
— Возрадуйтесь, — объявила Мэгги. — Ибо у нас есть повод.
И все женщины дернули плечами и засмеялись.
— Который час? — спросила Пуа, подняв глаза к потемневшему небу.
— Тебе-то что за дело? Мы закрываем глаза, открываем их и по-прежнему остаемся здесь, — ответила Сара.
— Дак ведь тубабы скоро вернутся, — устало сказала Пуа.
— О них не волнуйся. Они знают, что мы тут. Если б мы мальчикам не помогли, они б не смогли больше работать, — объяснила Мэгги.
Пуа придвинулась ближе и рассеянно тронула губы. Казалось, в голове у нее мелькнула какая-то мысль и тут же исчезла. Виски пылали, нетерпение мурашками ползало по спине. Она встала, подошла к двери и высунула руку, ловя дождевые капли. Отерла влажной ладонью лицо и вернулась в круг.
— Что теперь? — спросила она.
— Теперь будем ждать, — ответила Мэгги.
Все женщины замолчали. Сара цыкнула, встала, отошла к дверям и привалилась к косяку. Дождь стихал. Буря, вопреки ее надеждам, так и не началась. Сара сама не понимала, отчего это ей так хочется увидеть, как молния пронзает небо. Почувствовать, как гром сотрясает внутренности, задает ритм, под который она распустит волосы, а после снова заплетет их в косички. Но, к сожалению, этого так и не случилось. Даже туман не лег.
Тетушка Би поднялась, подошла к Саре, встала с ней плечом к плечу и вгляделась в сгустившиеся сумерки. Те золотились всего мгновение, а после вывернулись наизнанку, демонстрируя всем свои славные лилово-багряные синяки. Пускай ее собственную красу здесь осквернили, все равно она будет любоваться прелестью природы. Ничто и никогда больше не покажется ей уродливым. Ни небо, ни река, ни Эти Двое, что лежат на земле, моля исцелить их.
Мэгги тоже подошла к ним. Ей необязательно было верить, что красота расцветает лишь там, куда не проникнут загребущие руки и несвежее дыхание. Не позволит она этому месту и дальше считать себя круглой дурой. Ни за что — до тех пор, пока у нее есть кулаки. А если и их отберут, ничего, культи-то останутся.
Эсси взглянула на трех женщин, застывших в дверном проеме. Вот ведь странность: отчего-то она до сих пор не мертва. Мэгги как-то сказала ей — мол, ее предки в свое время славились тем, что умели строить прямые углы. Но реши Эсси этим заняться, и само время скривилось бы. Пускай она заложница своего тела, пускай на него кто угодно может посягнуть, а все же она до сих пор жива и сияет ярче самой большой звезды в небе. Все эти мужчины и женщины, желавшие использовать ее вместо ночного горшка, ждали, наверное, что она сломается и станет кормом для червей. Может, кое-где она и пошла трещинами, но только в тех местах, которых никому не увидать. В сгибах локтей, между пальцами ног — там застревают воспоминания, и ничем их оттуда не вытравишь. Сколько раз они вставали у нее перед глазами, когда она гнула спину в поле или била ногой в промежность приставале, и принимались распевать: «Мы тут, милочка! Давай поболтаем».
Пуа подсела поближе к Эсси. Она тоже не понимала, как так вышло, что она до сих пор дышит. Кругом столько тубабов, которые только
