Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн
Она покрошила в миску кусок белого сыра, добавила чуточку измельченной травы, в которой я смогла опознать мяту, и натерла немного лимонной цедры. Затем с помощью ложки осторожно набила этой смесью каждый цветок. После этого Паола налила в кастрюлю оливкового масла, которое зачерпнула поварешкой из большого горшка, и зажгла под ней газ.
— Теперь тесто, — сказала она.
Разбила яйцо в муку, перемешала, добавила воды и взбила смесь. Затем взяла фаршированный цветок и обмакнула его в получившееся жидкое тесто. Когда масло в кастрюле зашипело, она опустила туда цветок и проделала то же с остальными, один за другим, переворачивая их, а затем вынимая, когда те становились румяными.
— Позже мы сделаем то же самое с артишоками, — пояснила она. — И съедим их сразу, пока они горячие и чудо как хороши.
Мы сидели за столом. Мне подвинули хлеб, передали нарезанные помидоры, обильно политые сладким уксусом. Я откусила первый кусочек цукини.
— Очень вкусно, — кивнула я, жалея, что мой словарь итальянских комплиментов так беден.
Некоторое время мы ели в тишине, пока крики малышки не заставили Анджелину встать и пойти к ней.
— На этот раз она проспала целых три часа между кормлениями. Это хорошие новости, а, мама? — сказала она, вернувшись с Марселлой на руках.
— Да, она становится все крепче, — откликнулась Паола. — Думаю, теперь мы можем с уверенностью сказать, что она в порядке.
Мы завершили наш обед абрикосами.
— Теперь самое время для сиесты, а потом мы соберем овощи и загрузим тележку на завтра, — решила Паола. — Ты, наверное, тоже устала, миа кара?
Мне стало тревожно оттого, что Паола и Анджелина уходят спать и оставляют меня одну.
— Не очень, — ответила я. — Думаю, я посижу в тени у крыльца и почитаю книгу.
— Как хочешь. А я вот посплю.
Я подошла к парадному крыльцу и села на скамейку в тени. Там было замечательно и так спокойно. Пчелы жужжали вокруг жасмина. Воробьи щебетали, купаясь в пыли. Вдали раздавался рев осла. Но я не смогла читать или хотя бы расслабиться. Я обнаружила, что вроде бы смотрю в книгу, но на самом деле мой взгляд прикован к дороге, ведущей из деревни.
Я пыталась понять, что произошло. Никто в Сан-Сальваторе, казалось, не встречал моего отца и даже не знал о нем. И все же Джанни пытался остаться со мной наедине и сказать что-то важное, то, что он скрывал до сих пор из страха за свою жизнь.
А потом был еще прекрасный мальчик, которого мой отец спрятал там, где только он и София могли его найти. Но единственным мальчиком в этой истории был Ренцо, и он не помнил, чтобы его прятали, и не помнил моего отца. И он был слишком взрослым, чтобы быть ребенком моего отца. Мне стало интересно, скрывала ли София беременность? Возможно ли это в такой маленькой деревне да еще с любопытными соседями? Ренцо, которому тогда было всего три года, мог не заметить, что его мать потолстела. Но другие женщины наверняка заметили бы.
И самый главный вопрос: если мой отец находился здесь достаточно долго, чтобы влюбиться и, возможно, стать отцом, где же он прятался? В доме Софии? Но Ренцо сказал, что у них жил немецкий солдат. И рано или поздно, но отца обязательно бы обнаружили. Так что прятаться в ее доме было бессмысленно. Самое логичное решение — покинуть это место как можно скорее. Если же София Бартоли сбежала с немцем и тем самым разбила сердце моего отца, то я не хотела даже слышать о ней.
День прошел без происшествий. Когда Паола проснулась, мы пошли в сад собирать овощи. К моменту захода солнца наша тележка была нагружена деревянными ящиками и полностью готова к тому, чтобы утром отправиться на рынок. Паола оставила ее в тени, сбоку от дома. Взглянув на тележку, я представила, как будет тяжело тащить ее завтра в гору.
— Утром за ней придет Карло, — будто услышав мои мысли, сказала Паола. — А теперь пойдемте ужинать.
Вечерняя трапеза началась с круглых белых и блестящих шариков сыра под названием «моцарелла» с ломтиками помидоров и свежим зеленым базиликом. Затем последовали жареные артишоки. Я нашла их жестковатыми и не такими вкусными, как цветки цукини. Но основное блюдо — телячьи отбивные в густом винном соусе — могли бы подавать и в раю!
Потом мы сидели и болтали, пока я не набралась смелости, чтобы вернуться к себе. Я не хотела просить Паолу проводить меня, но перед уходом спросила:
— Как вы думаете, нам ничего не угрожает? Все-таки этот мужчина был убит прямо возле моего домика.
Паола покачала головой, улыбаясь:
— Тебе нечего опасаться, деточка. У тебя не было ничего общего с этим человеком, и у меня тоже. Его конец был печальным, но, скорее всего, он сам на себя навлек беду. Не волнуйся.
Потом она обняла меня за плечи и отвела в мой дом. Несмотря на то, что я заперла дверь изнутри, уснуть было просто невозможно. Я воображала, как кто-то находит способ сорвать решетку с окна или даже протянуть сквозь нее руку с пистолетом и застрелить меня во сне. Я закрыла ставни и окно, хотя в комнате было жарко и душно, и наконец, кое-как заснула в этом безвоздушном пространстве.
Разбудили меня громкие крики, раздававшиеся снаружи, и я вскочила с бешено колотящимся сердцем. Состояние было ужасным: я испытывала дурноту, и в голове стучали молоточки, как будто накануне я выпила слишком много вина. Открыв дверь, я увидела, что весь сыр-бор разгорелся из-за того, что какой-то человек прибыл на тракторе и цеплял к нему тележку Паолы, пока она сама раздавала инструкции, крича и размахивая руками. Я быстренько оделась и подошла к ним.
— Мы тебя разбудили, деточка? — спросила она. — Извини. Надо было дать тебе еще поспать, со мной повидаться ты всегда успеешь. Мне пора идти в деревню, чтобы занять место и поставить прилавок, но я оставила для вас кофе и хлеб на столе. Захочешь составить мне компанию — приходи. Ванная комната в твоем распоряжении, а если тебе что-нибудь понадобится, спрашивай у Анджелины, она скоро проснется.
Спохватившись, что выбежала из домика, оставив дверь нараспашку, я бросилась назад. Все было на месте. Перед тем как пойти на ферму умываться и завтракать, я с особой тщательностью все проверила и заперла дверь.
Анджелина появилась, сонно протирая глаза, когда я еще ела.
— Быть матерью нелегко, — поделилась она. — Ребенок плачет и
