Устойчивое развитие - Мршавко Штапич
– Михаил Валерьевич, я час проговорил с первым лицом региона за три миллиона рублей. За три миллиона рублей мы получили это письмо о лимитах. Как вы оцените необходимость такого предприятия? – Матвей Лукич сверлил меня глазами через скайп.
– Матвей Лукич, я не могу дать полную оценку этой ситуации…
Ну не напоминать же ему, что можно было бы и бесплатно поговорить ровно так же, без всякого толка; он же уверен, что у губера все схвачено.
– Михаил Валерьевич, оценку дадут компетентные люди. Вы устроили очень дорогую встречу, которая ничего, кроме проблем, не принесла. Вообще каковы ваши успехи? Вы второй раз освятили завод. Открытие магазина не очень сработало, прямо на троечку. Еще на вас жалуется финансовый директор: вы там переводите средства строителям постоянно… Я вообще понять не могу: чем вы занимаетесь? Мне доложили, что вы купили пограничный столб… Это зачем? Не заставляйте проводить дотошную проверку. Представьте отчет – и не в конце месяца, а через неделю. Я буду на заводе, лично представите. И подумаем о вашем контракте.
Матвей Лукич отключился, а у меня сердце легло плашмя.
– Я и сам не понимаю, чем занимаюсь, если уж честно, – ответил я потухшему монитору.
– Слушай, ну он отойдет… – постарался успокоить меня Вилесов. – Прорвемся. Ты хорошую работу провел, без тебя тут у ворот митинги были бы каждый день.
– Теперь-то митингов и без меня уже не будет.
– Миш, ну им такие, как ты, нужны, только когда уже жопа горит.
– Ну не могу же я эти жопы специально поджигать, чтобы у меня потом работа была?
– И то верно. Но теперь, пока лимиты не получим, задницы у нас у всех будут полыхать и без твоей помощи.
Меж тем Матвей Лукич напомнил мне о важном, и я позвонил пограничникам. Потому что столб-то был уже готов, и земля от администрации под памятник отведена. Пацаны приехали на завод, осмотрели столб и сошлись на том, что он как настоящий. Мы купили выпить и пошли ко мне, и Вилесов тоже приехал, и пили мы вшестером.
* * *
Вечером у меня стали часто бывать гости.
Приходила библиотекарша Рочева, с которой мы бодались по поводу списка книг в библиотеку. Она радела за покупку внушительного числа детских книг, около пятидесяти штук, включая полное собрание «Гарри Поттера» – очкарик с волшебной палочкой гарантировал приход читателей-детей. Также Рочева желала приобрести штук тридцать однообразных женских романов, где хорошая и разнесчастная главная героиня, непременно с больной матерью и просроченной на три жизни вперед ипотекой, встречает оскотинившегося олигарха, далее он изгаляется над ней страниц двести, и – о чудо! – она делает его лучше (потому что хуже, наверное, некуда), и он становится агнцем Божьим, он становится ласков и выплачивает ее ипотеку, а ей заводит цветочную лавку, а она теперь его немного контролирует и иногда подкидывает советы, как империей управлять или его пароходством. Подобную литературу охотно брали женщины, и тридцать-сорок таких романов гарантировали прирост читательских билетов и числа взятых книг в этой, самой читающей, аудитории. Также Рочева хотела побольше детективов, нехитрых, но справедливых. Заумную либеральную литературу Рочева брать не думала вовсе, в поселке на нее не было спроса. А вот немного исторической была взять не прочь – книги про Сталина, великие битвы, корабли, самолеты, конспирологические монографии пользовались спросом у ведущих некую интеллектуальную жизнь мужчин. Также нужны были – но в небольшом количестве – жития святых, любые сочинения о Ксении Петербуржской и Матроне Московской, отдельные книги по истории церкви, например, историософия митрополита Иллариона, книги о старцах Оптиной пустыни. Я же настаивал, что в библиотеку надо купить побольше Лимонова и Прилепина, а из молодых – обязательно Рябова. С ужасом я обнаружил, что «Кыси» Толстой в библиотеке нет. В процессе чаепития и изучения фонда библиотеки мы сошлись на том, что я выберу двадцать книг, остальные сто восемьдесят – сто девяносто оставались за Рочевой.
Приходил футбольный тренер Галабурда, с которым мы смотрели матчи и трепались. Однажды он пришел, когда мы с Рочевой сидели за списками; так в перечне закупок появились книги по истории спорта. Галабурда был сухощавый, невысокого роста, с крепкими икрами, вечно в шортах, даже если плюс двенадцать и дождь. Он мечтал победить районный «Спартак», считал, что у него подобралась неплохая команда 2006–2007 годов рождения. Именно эти двенадцатилетние пацаны помогали ему ремонтировать трибуны на средства гранта.
Бывала у меня и Бурматова. Ее визиты носили характер обязательных. Она звонила и спрашивала, но таким особым, утвердительным тоном, каким может спрашивать нерадивого солдата политрук, знающий ответ наперед: «Михаил Валерьевич, вы сегодня вечером дома?» Если я отвечал «да», она подводила итог разговору не терпящим возражений тоном: «Я зайду»; пила чай, строго глядела на меня и на обстановку, проговаривала еще раз то, о чем уже договорено (например, опять дать автобус для поездки по памятным местам). Однажды по телефону я брякнул, не подумав, что меня дома не будет, и она настойчиво спрашивала, где же это я собираюсь быть, не в «Сером волке» ли, и как к таким моим вечерам относится моя супруга, а потом еще и пришла проверить, и застала меня и Галабурду на крыльце, с пивом, и пристыдила.
Кряжево захватывало меня при помощи своих жителей. Они распространяли знание обо мне, курящем на крыльце, о Сирине и Гамаюне, клюющих корм рядышком. Я стал вечерним филиалом завода. Столом заказов. Бюро находок. Я был не я, я работал как учреждение. А Мила звонила мне и изумлялась, как я, с моим нелюдимым характером и склонностью к одиночному пьянству, все время окружен новыми друзьями. Объяснить Миле, что я на самом деле в заложниках, было невозможно. Но я и правда не мог закрыть двери, не мог обидеть никого, и не принять, и отказывать подолгу, потому что от отношения людей ко мне стала зависеть и моя работа, а значит, и средства, которые я тут добываю, а эти средства – они ж нужны, чтоб ее, Милу, прилепить. То бишь я сдался в плен русской провинции, чтобы быть с любимой.
Но самые дикие визиты наносила Рита. Во второй раз она пришла после одиннадцати часов вечера и заявила, что два вечера кряду ожидала, когда меня покинут гости, чтобы зайти, но не дожидалась, и вот пришлось ей прийти в одиннадцать. Просьба ее была все той же – купить вина. Попытался отказать, и у нее так затряслась губа, ровно как у трехлетки, которую
