Первое поле - Александр Васильевич Зиновьев

забыл хук, а тут ещё новый кульбит. Дело к вечеру. Матвей, как дурак, бегает по тайге за милейшим животным. Он же уже как час или два должен был быть у девушек, и ничего не приходит в голову. Так продолжалось ещё час-полтора. Матвей даже жалобным голосом упрашивал Ромашку простить его. Обещал никогда в жизни не ездить на ней верхом, что было, конечно же, правдой! Ромашка каждый раз отбегала. Одно хорошо, что не убегает вообще. И уже когда стало смеркаться, Матвей решился на отчаянный манёвр – подойти как можно ближе, но не пересекать эту демаркационную линию и стоять там на месте, собираясь с силами и духом, чтобы уложиться в один прыжок. И когда так получилось – Ромашка спокойно паслась, Матвей топтался, как вдруг понял, что совершенно потерялся в тайге. Вот поймает, а куда идти? И этот ещё один кошмар придал Матвею силы, и он чуть ли не с ором сиганул, и даже так удачно, что наперерез, угадав, куда Ромашка может побежать, и на излёте поймал повод. И обрадовался. Так обрадовался, что даже расхотел Ромашке дать тумаков. Конечно, надо бы, если по совести. Минут через пятнадцать Матвею снова повезло: он буквально наткнулся на вешку. И всё тут же встало на свои места: вот сопка, вот профиль, где-то там впереди его ждут. И не просто Матвея или любого из рабочих ждали, а очень ждали. Еда и вода на исходе. Разве можно было предположить, что так всё сложится? Но Зина и Нина были даже слишком рады. Матвей разгрузил Ромашку, нашёл, чем связать ноги. Пока разгружали, понятно стало, что ночевать Матвею придётся тут. И вечерний чай после второго блюда (конечно, каши) был сварен на троих. А ночевать придумали так. Раз спальников всего два, решили, пользуясь теплом на улице, как-то разместиться в маршрутной палатке втроём, а Матвея положить спать посередине. Матвея эта затея как-то сбила с панталыку: он никогда так близко не был с женщинами, тем более что кое-что уже знал, когда случилась любовь с Ниной. То есть причины переживать были. Но вот хоть что-то пережить Матвей не сумел, потому как только сполоснул лицо и пальцем почистил зубы, разулся и на коленях заполз в палатку, тут же уснул и более ничего не знал. Но вот ночью была одна неувязочка, после которой Матвей долго не мог уснуть. Ночью он почувствовал, что его руку кто-то трогает. Матвей от этого проснулся и покраснел, потому как открыл глаза, а в палатке было уже светло, и увидел, как Зоя осторожно, чтобы не разбудить, поднимает руку Матвея, которая оказалась на её груди (Матвей зажмурился), и кладёт её рядом с юношей. Матвей обомлел и, возможно, покраснел (этого никто не знает), но после этого, возможно до самого подъёма, он не спал, стесняясь этого, конечно, случайного положения его руки. И ни свет ни заря вылез из этого оцепенения, пришёл в себя и наладил костёр.

Скорпион

Скорее прочь, сказаться в «нетях»,

Бежать, удариться в бега

Оказывается, семейству скорпионов тьма лет, и даже тьма миллионов лет: их учёные откопали в слоях силурийского периода. Людей, нас, они ни во что не ставят, но всё же опасаются. Раздавить любого из них ничего не стоит! А так как пересекаемся мы с ними слишком редко, то какие-то к ним претензии совершенно отсутствуют! А вот исключения бывают. И, когда среди лета Матвей бодрым шагом поспевал за Анатолием, следя глазами за тропой, чтобы, зацепившись, не кувырнуться, услышал от Толика непривычный вскрик «ой!», поднял голову и увидел, как друг осел, но как-то на одну ногу. Тут же оказался рядом.

– Что?

Анатолий сел на землю, поднял на Матвея лицо с открытым ртом и почему-то молчал.

– Да что стряслось-то? – снова спросил Матвей.

– Меня кто-то укусил! – сумел проговорить Толик тревожным голосом.

– Где укусили-то, покажи.

Анатолий показал рукой на правое колено и стал сидя стаскивать штаны. И, когда обнажились колени, оба друга увидели на правом чуть выше чашечки красное пятнышко, как будто иголкой проткнули, и совсем незнакомое – кожа вокруг этого пятна быстро набухала, как будто раздувалась изнутри.

– Похоже, кто-то серьёзный куснул. Скорпион, скорее всего, – уже осипшим голосом проговорил Толик.

– А больно? – поинтересовался Матвей.

– Уже начинается, – ответил друг.

– Слушай, – взволнованным голосом проговорил Матвей, – у меня нож, утром точил, как бритва, давай вот что: ремнём перетянем, я рассеку аккуратно кожу над укусом и отсосу.

Ребята схватились (задумались), чем перетянуть, если только ремень Толика, что и сделали. Матвей выше укуса набросил его, два раза обмотал ногу и затянул на одну из дырок ремня. Затем вытащил нож из ножен, даже приговаривая от волнения:

– Слышал, что такое порохом прижигают.

Матвей примерился с ножом к ранке, а Толик не то что с ужасом, но похоже, что боль от укуса была настолько сильной, на что угодно был готов. Матвей несколько раз потёр лезвие о кору рядом стоящей молодой ёлки, приговаривая:

– Дезинфекция.

Сел рядом на оба колена, левой рукой сжал кожу на колене, чтобы укус выдавился конусом и, почти не касаясь, провёл лезвием по укушенному, по этой точке. Выступило немного крови, потекла вниз. Матвей отвёл нож в сторону и впился губами в ранку, стал отсасывать и сплёвывать всё, что попадало в рот. Раз пять присасывался.

– Наверное, всё, что мог, высосал, – оторвавшись и последний раз плюнув, сказал Матвей. – Ты как?

– Нога как будто деревянная стала. Не гнётся.

– А если встать?

Матвей помог подняться, а Толик, натянув штаны, попробовал встать на ногу и даже невольно вскрикнул.

– Толь, а ты не слышал: скорпионы – это смертельно или так, на время?

– Ну, человека ему не убить: большие мы для него, не поживиться.

– Тогда вот что: давай ко мне на закорки – и на базу. А там…

Что будет там, конечно же, геологи не догадывались, но Толик забрался на спину Матвея и поехал в ставшую родной палатку. Ехать им было двадцать километров. С перерывами, остановками, но ещё засветло вернулись. У камеральной палатки горел костёр, и все, кто в это время сидел у огня, увидев такую картину, всполошились. Матвей с такой поклажей подошёл к своей палатке и сказал давно заготовленное:

– Ну, слазь, калека.

В палатке Толик снял перед Гаевым штаны, Константин Иванович фонарём осветил колено:

– Может, и скорпион, конечно. Но в мае они точно опасны, а сейчас, так что к утру, может,