СНТ - Владимир Сергеевич Березин
– Не надо вам этого, – сказал печальный человек за стойкой.
– Что? – Раевский не понял и решил, что ослышался.
– Не надо вам этого, многие знания, многие печали. Напрасно вы это задумали.
– Вы это мне?
– Ну разумеется. Я всё сделаю, но вы больше не ищите ничего. Только устанете. Вы ведь устаёте от этого, да?
Раевский покорно кивнул.
– Старые фотографии не предназначены для того, чтобы смотреть на них много и долго. Они связь времен, место им в альбомах, что покоятся в шкафах и столах. Что вам за дело до стражей прошлого? Своих ангелов не тащат на люди. Не надо лезть в эту историю: разрушите тонкую связь и сами будете не рады.
Раевский посмотрел на стойку. Там, на планке с именем приёмщика, было написано: «Птичка». Дальше шли какие-то бессмысленные инициалы, невидные за краем пластикового окошка.
Он забрал снимки и вышел.
За ним гулко хлопнула железная дверь.
(тыквенный спас)
Мы загляделись на дерево. «Этому дереву около девяноста лет, – сказал хозяин, – оно посажено моим дедом в день его свадьбы». – «Зачем эта тыква здесь?» – спросили мы. «Это к обеду чёрным».
Иван Гончаров. Фрегат «Паллада»
Медленно, как большая рыба в аквариуме, к соседским воротам подплыла огромная чёрная машина. Ворота, прожужжав положенное время и лязгнув, пропустили автомобиль. Я наблюдал всё это сверху, со второго этажа соседнего дома, расслабленно и безмятежно. В руке моей была кружка с кофе, в воздухе витал обрывок неоконченного разговора с хозяйкой, а любопытство было ленивым и умеренным.
Было хоть и солнечное, но раннее утро, так что мы сидели в толстых халатах. Это такие специальные халаты, которые заводятся у небедных людей, чтобы на время превратить их в белых медведей.
Ворота закрылись. В отличие от гипотетического уличного наблюдателя, я видел, как автомобиль проехал ещё несколько метров и остановился у крыльца.
Из таких машин в заграничных фильмах вываливаются, как горох, агенты спецслужб и начинают стрелять во все стороны. А потом в их машинах со всех сторон проделывают аккуратные дырки. Часть агентов, пригнувшись, убегает, а остальные лежат на земле, и непонятно, кто прибудет первым – их товарищи или мухи. В общем, в кино это выходит очень красиво.
Но тут из чёрного нутра появился красавец-мужчина. Он был именно красавец – несмотря на годы. Высокий старик, совершенно седой, он был прям и двигался с какой-то мужской грацией. Впрочем, я мало понимал в мужской грации. Иначе говоря, в тех самых фильмах так выглядит начальник хорошо стреляющих агентов или сам президент могучей заокеанской страны. Затем на подножке показалась маленькая туфелька, нащупала почву, и наружу вылезла аккуратная женщина восточного типа.
Я никак не мог определить этот тип, он был даже не восточный, а неизвестно какой. Южный? Юго-западный?
Старик поддерживал женщину под локоть. Всё это было донельзя трогательно, хотя и напоминало какой-то плакат про колониализм, на котором старик в полосатых штанах ведёт девочку в кусты, да не затем, что вы подумали бы сейчас, а чтобы отнять хромо-молибдено-ванадиевые бусы.
Елена Сергеевна поймала мой взгляд и небрежно сказала:
– Не удивляйся, это любовь. – Потом она пожалела меня со всем моим недоумением и любопытством и продолжила: – Это Савостьяновы. Он шпион, и она, кажется, тоже. Ну или разведчики, если тебе так приятнее.
И она рассказала мне эту историю, пока мы курили на балконе.
* * *
Савостьянов был настоящим разведчиком и служил при посольстве. Настоящие разведчики часто служат в посольствах, потому что разведчикам не нужно бегать по крышам, если, конечно, они настоящие разведчики. Им нужно разговаривать с людьми и, что гораздо чаще, писать многостраничные отчёты. Савостьянов писал такие отчёты много лет, хотя работал в маленькой островной стране.
Страна болталась на краю Индийского океана, как горсть тефтелек у стенки кастрюли. Важно было то, что там находилась советская военно-морская база, где заправлялись военные корабли, принадлежавшие Восьмой оперативной эскадре.
В отчётах гордо говорилось, что островная страна встала на путь построения социализма, но те же отчёты, которые иногда назывались аналитическими записками, потом намекали, что строители социализма очень любят деньги страны победившего социализма. Трактора и грузовики из этой большой страны тут тоже очень любили, потому что другие корабли, вовсе не военные, привозили их сюда в счёт кредитов, то есть – бесплатно.
А вот дипломаты и прочие служивые люди из другой большой страны, где поджарые президенты красивы и седовласы, этого всего очень не любили.
И поэтому однажды в столичном аэропорту сел самолёт с наёмниками.
Наёмников было много, и сплошь из страны среднего размера, находившейся рядом. Про эту страну даже заокеанские президенты говорили, поджав губы, потому что там угнетали негров. Можно сказать, что их там угнетали образцово.
Наёмники были, разумеется, белые. Они быстро заняли аэропорт и начали продвигаться по улицам к президентскому дворцу. Президент на островах был не то чтобы глуп, но молод и неопытен, власть его повисла на волоске.
Но тут в дело вмешался русский дипломат. Он метался по столице и инспектировал верные правительству части, показывая командирам, что, несмотря на построенный социализм, можно распоряжаться деньгами безо всякой отчётности. Или, быть может, именно потому, что он построен. Вот при коммунизме деньги вообще не предполагались. Командиры частей с пониманием относились к этой политической экономии. Но главное, дипломат знал, что такое Восьмая оперативная эскадра и был на постоянной связи с вице-адмиралом.
Большой десантный корабль изменил курс и встал на рейде. В жарком мареве над ним полоскался белый флаг с синей полосой, звездой, серпом и молотом. Эти символы прямо показывали, что с пути построения социализма так просто не свернуть. После недолгих размышлений к большому десантному кораблю присоединился французский крейсер.
Наёмники отступили к аэропорту. Нескольким из них удалось улететь, другие лежали на улицах, мгновенно облепленные мухами, а четверых пойманных судили, устроив долгий показательный процесс. Щёлкали вспышки фотоаппаратов, и наёмники щурились, понимая, что за них никто не заступится: ни страна неподалёку, известная угнетением чернокожих граждан, ни большое государство за другим океаном, где президенты выглядят столь импозантно.
Короче говоря, многие сторонние наблюдатели были огорчены.
Но один из них, что тоже стремительно перемещался по облитой зноем столице, был огорчён больше остальных. Однако по привычке, заведённой людьми его профессии, не подал виду.
Ведь, кроме того, что он умел разговаривать с людьми, в том числе и с вооружёнными, он ездил на дипломатической машине. Как ни в чём не бывало он пригласил советского коллегу на семейный ужин, и тот
