Последняя гроза - Елена Николаевна Ронина
Семья Ани не была обычной. И папа, и мама работали в УГРО. Это не могло не повлиять на выбор будущей профессии. Профессиональные вопросы обсуждать дома было не принято, но по отдельным обрывкам разговоров, по вечным взглядам на часы, по тому, как родители могли сорваться в любую секунду, она понимала: родители живут совершенно в другом мире – в мире загадок, опасности и бешеного ритма. Мечта любого подростка.
Бабушки в ее жизни были всегда, брошенным ребенком Аня не была, но ей хотелось движения. Какое движение с бабушками? Ее манили тайны и неизвестность. Она не сомневалась, что родители-то как раз и жили настоящей жизнью.
Анна не обманывала Валентина, она действительно окончила пединститут, французский язык был профильным, а еще было много психологии и педагогики. Она ни в коем случае не собиралась становиться учительницей! То было условием родителей: получи специальность, потом – на все четыре стороны. Они же настояли на обучении в Москве. Речь же шла про университет. А он один, Московский.
С первой же стипендии, взяв недостающую сумму у подруги, она сделала себе татуировку и вставила сережку в бровь. Да, еще выкрасила волосы в розовый цвет. Цвет вышел не очень, а тату от уха через всю руку до запястья было классным.
– Отлично! Теперь тебя ТУДА точно не возьмут, – констатировал отец, когда дочка приехала на каникулы. Мама тоже за сердце не схватилась, только произнесла: «Тебе жить».
Да, она хотела доказать. Она самостоятельная и крутая. Весь мир будет у ее ног. Девушка с татуировкой дракона – это практически про нее.
В усадьбе Аня оказалась не случайно. Это было ее первым заданием. Оглядываясь назад, она прекрасно понимала, что могла провалить дело с треском с самого начала. Как ее только угораздило так напиться? Все потому, что не было никакого опыта! Тоже мне, девушка Джеймса Бонда. А дальше вдруг повезло. Да так, что ее шефу даже присниться не могло. И вот она не растерялась и тут же сориентировалась. До сих пор ей казалось, что правильно. Главное теперь – все время быть начеку.
Слава богу, на эту ночь ей предложили отдельную комнату. Опять в голове прозвучала назойливая мысль: это ж надо было умудриться вчера угодить в кровать к этому самому Валентину? Хотя парень неплохой. Возможно, она могла бы в него даже влюбиться. Тем более теперь, когда стало ясно, сколько тут на него конкуренток. Она точно знала, что Валентину они неинтересны. Алиса слишком примитивна, Люба до ужаса инертна. Разве спортсменки такими бывают? Самая харизматичная тут Алена. Молодая, собранная, и вроде как без долларов в глазах. А может, так только кажется? Может, тут у всех доллары в глазах?
Откуда-то сбоку доносились разговоры на повышенных тонах. Кто это? Она попыталась в голове составить план усадьбы. Ее комната находилась в левом крыле и прилегала практически вплотную к музыкальной гостиной. Была еще одна дверь, но она постоянно была закрыта. С другой стороны к музыкальной гостиной прилегала столовая-гостиная, в глубине – кухня, а дальше шли спальни. Спальня Валентина была самой дальней, а чья ближайшая? Она не помнила. Но пара в доме была одна. Это родители Валентина и Виктора. Как странно: в этой части дома вообще не было никакой шумоизоляции.
* * *
Вероника с криком ворвалась в спальню:
– Саша, Красилов мне только что сказал, что Поленова подменили.
– Бред!
– Я тоже думаю, что бред. Господи, ну за что нам все это? Ну почему все валится на нашу голову? У меня уже не осталось никаких сил.
– Прекрати. Силы нам еще точно понадобятся. Ты же знаешь, каждая картина подключена к сигнализации.
– Конечно, я ему так и сказала. Саш, но он не верит! Говорит, что он чувствует эпохи.
– О господи, что он там может чувствовать? Он, кстати, тоже сегодня налегал на виски, я заметил. И до ужина, и после.
– Я тоже обратила внимание. Но я же не могла ему об этом сказать. Пыталась рассказывать про усталость и про нервы. Наш культурный босс взял с меня слово, что я вызову эксперта. Но он уверен, ты понимаешь! Уверен, что картину подменили!
– Вызовем. Потом, когда страсти улягутся. В ближайшее время я еще раз проверю сигнализацию.
– Да, ты прав. Ты как всегда прав.
Вероника без сил опустилась на кровать.
– Мне кажется, сегодня все объединились против нас.
– Или, наоборот, разъединились.
– Ты что-нибудь понимаешь? Емельян, по-моему, совсем с ума сошел.
– Думаю, что не совсем. Значит, в завещании есть этот брат или его родственник. Эта самая девица, скорее всего, его внучка. Твой отец попросил его все выяснить. Кстати, почему-то он совсем не торопился с этим вопросом, стало быть, умирать не собирался.
– Почему папа мне ничего не рассказывал? Почему Емельян все это время молчал? Ну расскажи нам заранее. Мы подготовимся.
– Он же объяснил: его попросил шеф ни о чем не говорить заранее. Не волнуйся, мы сумеем в любом случае все исправить. Наследница законная только ты.
– Ты правда так думаешь? В последнее время мне все чаще в голову приходит мысль, что мы могли бы начать все сначала.
Александр отложил в сторону свой айпад:
– Возможно. Во всяком случае, мы могли бы попробовать.
Анна ворочалась с боку на бок, разговоры затихли, но ей все равно не спалось. Она встала и подошла к окну. Какая же красота. Этаж был достаточно высокий, позволял увидеть весь путь до реки и даже отражение лунной дорожки. «Жили же люди», – пронеслось у нее в голове. Почему-то в голову не пришла мысль: живут же люди. Разве это жизнь? Так, театр какой-то. Бесконечная игра с переодеванием, ненатуральными улыбками, вечным страхом, кто сегодня умрет и как будем делить наследство. Как в том самом старом фильме. «Против кого сегодня дружите?» Нет уж, себе она такой жизни точно не желала.
Внезапно она услышала шорох, потом стук, как будто двигали стулья, а потом тихий звук рояля. Этого еще не хватало. Здесь, стало быть, привидения не только стулья двигают, они еще и на рояле играют?
Тем не менее Анна накинула халат (благо кто-то о ней позаботился), включила фонарик на телефоне и двинулась в коридор. Анна медленно шла в кромешной темноте, телефон освещал тонкий просвет впереди. Дверь в музыкальную гостиную была плотно закрыта. Интересно, что из коридора звук рояля был практически не слышен, а из
