Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров
Помню, я однажды с иронией рассказывал бабушке про Айну: за всю перемену ни разу не оторвалась от страницы, а когда прозвенел звонок, спрятала книгу под парту и весь урок украдкой читала. И вообще она давно уже носит очки, по математике получает одни тройки, и только литературу и историю знает лучше всех в классе.
Бабушка, выслушав меня, задумчиво улыбнулась. Может, представила себе большие серые глаза Айны, ее косы с заплетенными в них белыми бантами? Взрослых иногда трудно понять, они могут улыбаться совсем не тому, что забавит тебя, – я это давно заметил.
– Сынок, – сказала бабушка, – чему удивишься, с тем и повстречаешься. Твою будущую маму отец иначе не называл, как “эта с раскосыми глазами». А прошел десяток лет, стал твердить, что только она ему и нужна. Судьба горазда на всякие шутки.
К книгам я приохотился, когда окончательно расстался с Гыратом. Они научили меня думать. А еще помогали переносить одиночество без моего любимого коня. Я все чаще бывал с ним в воображении – чтение развило во мне эту способность.
Теперь я часто наведывался в колхозную библиотеку, помещавшуюся в двух маленьких узких комнатах. Брал домой сразу три книги. Мог бы и больше, да Таир ага не позволял.
– Эти прочтешь, возьмешь другие, библиотека из аула никуда не денется, – осаживал он особо ретивых читателей. Как-то я сказал Таир ага, что люблю книги про войну и про коней, и с тех пор он мне обязательно помогал выбрать что-нибудь подходящее.
Когда я однажды принес сдавать “Гёроглы», библиотекарь недоверчиво посмотрел на меня, положил книгу на ладонь, словно взвешивал, и едва-едва заметно усмехнулся в усы:
– Быстро же ты одолел такую толстую… Ну и как, понравилась?
– Да, – ответил я уверенно, потому что прочитал ее два раза. А уж сколько от бабушки слышал про подвиги нашего героя!
Она же рассказывала мне, что у деда было старое издание “Гёроглы», еще с латинским алфавитом. Обшил он книгу материей и хранил ее, как муллы – Коран. Давным-давно, в ауле еще не было электричества, по вечерам на середину комнаты ставили перевернутое корыто, на него керосиновую лампу, и дедушка вслух читал “Гёроглы» собравшимся в доме. А наш родственник Языр пел из этой книги песни своим чистым и сильным голосом. Перед отъездом на фронт дедушка отдал кому-то “Гёроглы», а кому – забыл. Арнагельды ага, воевавший вместе с Языром, вспоминал, как тот в минуты отдыха собирал вокруг себя солдат и читал им какую-то книгу. Может быть, ту самую, что дал ему мой дед? Языр пал смертью храбрых под Конотопом, а ведь и Гёроглы всегда находился там, где шумел бой, где правда и справедливость побеждали ложь и насилие.
– А ну, Эзиз, перекинемся-ка словами, – неожиданно предлагает Таир ага. И вот уже он – старый Джыгалыбег, а я юный Гёроглы, который, посадив дедушку позади себя, убегает от злого Хункара к горе Уч-Гумбез.
– …Погляди-ка, сынок, не отстала ли погоня?
– Дедушка, всадников не видать, только один догоняет нас.
– Если конь у него серый, правь под солнце. У коня цвета чакан глаза солнечных лучей боятся.
– Отстал это всадник. Но теперь за нами резво мчится гнедой жеребец.
– Если темно-гнедой, сворачивай в лес, в заросли. Такая масть обычно у коней, болевших паршой. У них семь лет чесотка не проходит.
– Отстал и он, да вырвался вперед светло-серый.
– Тогда посмотри, сынок, нет ли поблизости гор?
– Есть, дедушка.
– Скачи прямо туда. У коня цвета боз копыта для камней не приспособлены.
– Уже не виден и этот. Только вот преследует нас конь железно-серого цвета.
– Не цвет ли чистой стали – гыр, сынок?
– Нет, дедушка.
– Лишь бы не он. Скачи спокойно, не подобает железно-серому коню догонять нас. – После этого экзамена Таир ага больше не сомневался, что книги я читаю, а не картинки в них рассматриваю.
…Я подумал было встать с постели, подойти к окну и окликнуть бабушку, хлопотавшую во дворе, но тут вспомнился вчерашний случай, и я улыбнулся.
Ранним утром какая-то молодая женщина с двумя полными ведрами возвращалась с нижнего арыка. Неторопливо шла она по еще пустынной улице, и походка ее напоминала низкий полет фазаньей курочки. Гульяка на шее отливала солнечным блеском, подвески мелодично позванивали в такт шагам.
Когда она приблизилась к нашему дому, навстречу ей показался мужчина верхом на осле; поперек седла он держал лопату. Женщина узнала его – видимо, это был старший родственник ее мужа, – уступила дорогу, поставила ведра и почтительно поклонилась. А мужчина вдруг занервничал, что-то неразборчиво, хриплым голосом ответил на приветствие. По всему было видно, он не на шутку смущен. Чтобы поскорее проехать, он со всей силы замахнулся хворостиной и вместо шеи угодил ослу в голову, так что несчастное животное от боли завертелось на одном месте.
Недаром бабушка говорит: человек только тогда спокоен, когда он на коне и в кармане у него хоть небольшой кусочек золота. В старину без этого никогда не отправлялись в чужие края. Конь и золото были вроде талисмана на счастье.
На одной свадьбе в ауле я слышал такую легенду.
Бедный чабан пришел к баю просить муки, бочку воды и одежду, словом, то, что он зарабатывал своим нелегким трудом. Бай пригласил гостя в дом, поставил перед ним угощение и осведомился, зачем тот пожаловал.
– Бай ага, все говорят, у тебя есть прекрасная дочь, – неожиданно произнес чабан. – Я хочу, чтоб она стала моей женой, отдай ее мне!
Хозяин сразу смекнул, в чем дело, и попросил гостя чуть отодвинуться от очага. Чабан послушался, пересел и тотчас, вместо прекрасной девушки, стал смиренно просить еды и немного соли. Потом выяснилось, что там, где сперва расположился чабан, был зарыт под полом мешок с золотом. Это и придало бедняку смелости требовать невозможного.
…Какое чудесное светлое утро! Лежать бы вот так, нежась в теплой постели, а после закрыть глаза, и…
Опять, откуда ни возьмись, на вершине далекого холма появляется Гырат, с гордой статью и разметавшейся на ветру гривой. И опять холм становится похож на юрту, где царят достаток и благополучие, с лошадью у коновязи.
Уже и не вспомнить, когда мы с Гыратом впервые встретились. Знаю лишь, что помогли мне в этом книги. Воображение рисовало прекрасного коня цвета чистой стали, похожего на тех двух коней, что смотрят на меня сейчас со стены комнаты. На одном из них сидит султан Чардаглы Чандыбиля Гёроглы с грозной саблей на поясе и
