Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
- Я позвоню, - обещает Наташа, подчеркнуто безразличная к остальным.
- Я тоже, - кивает Таня.
- Мы попали, - бормочет Евгений.
При этом все поднимаются и бредут в коридор следом за Соней и Родионом. До свободы рукой подать. Сыч не препятствует. Вероятно, он даже усматривает в этом акте воспитательное значение. Чета тормозит на пороге. Родион улыбается, но видно, что через силу. Остающиеся глядят напряженно и жадно, отделенные невидимой стенкой, которая еще лишь начинает сгущаться и то ли есть, то ли сию секунду выяснится, что все-таки нет. Разница четыре шага. Родион шумно сглатывает. Он бодрится, щеголяя заслуженной волей, но не решается тронуть замок. Соня нервно подталкивает его. Родион бледнеет полностью и становится похож на вареник. Задохнувшись, он отпирает дверь и резко распахивает. На лестнице царит кромешная тьма, но каждому мнится, будто нет на земле места светлее. Врываются запахи заброшенного колодца. Никто не дышит. Родион неправильно крестится и делает шаг. Соня, утратившая всякую живость, хватается за косяк. Смежив веки и обнажая зубы ненужным поднятием верхней губы, Родион переступает порог. Ошеломленный, тоже нисколько уже не обрадованный прародительством и вообще о нем позабыв, он застывает и не верит. Но вот разворачивается и скалится лучезарно, словно проглотил без последствий небольшую питательную планету. Соня отважно шагает следом. Родион успел раскинуть руки и принимает ее в победоносные объятия. Шурик и Лида еще не рука об руку, но уже бок о бок, срываются с места одновременно, не сговариваясь, и валятся на пол в полуметре от цели. Оба корчатся, их выворачивает. Соня и Родион пятятся. Их радость омрачена, лица меняются и выражают теперь сочувствие вкупе с необоримой брезгливостью.
- Давайте, выбирайтесь отсюда, - озабоченно говорит Родион.
И хочется докончить: а то, мол, неизвестно, чем обернется. Родион подает неплохую идею. Никто не хочет уходить, но он взывает к здравомыслию и рекомендует.
Они с Соней все отступают по площадке, минуя даже лестничный марш, и сливаются с мраком. Евгений с Андреем хватают Лиду и Шурика за ноги и оттаскивают от выхода. Таня спешит с аптечкой, где ничего и нет, помимо йода, бинтов и тому подобного.
- Дверь за собой закройте! - лает Наташа.
Понятно сразу. Соне и Родиону сподручнее, остальные рискуют. Чета успела развернуться к ступеням, но Родион лупит себя по лбу и с преувеличенной готовностью захлопывает дверь. Он испытывает облегчение. Он рад посодействовать, чем может.
- Позовите на помощь! - спохватывается Евгений, орет.
На лестнице молчат.
- Держи карман шире, - роняет Андрей. - Они на контроле.
Лида бормочет бессвязные не молитвы даже, а простенькие обращения к небесам. Шурик встает на четвереньки и пытается подхватить ее на руки. Очевидно, замыкается цепь. Лейтенант вскидывает пустые глаза и хрипит:
- Он зовет спать. Боится за наше здоровье.
8
Порыв неодолим, и контур замыкается. Со стороны это напоминает вечернюю молитву или спиритический сеанс.
- Отдохните, - сердечно взывает Сыч. - А я вам поставлю сказку. Верну должок. Ваши дети читали мне ее перед сном.
Насупленный идол неспешно вращается над столом. Из-под него порядочно натекло. Сидящие не обращаются к нему за пояснениями, не рассылают недоуменные волны. Кроме доктора. Да и тот отрешен.
- Куда поставишь, как? - автоматически спрашивает Андрей.
От Сыча расходится беззвучный звон. Общаясь с предками, он гонит кого-то. Все понимают, что это именно звон - возможно, по легкому дрожанию воздуха.
- Способы существуют. Вы ахнете, если доживете. Я постараюсь, чтобы ваш век был долог, но обещать ничего не могу. Но когда расцвету, вашими-то стараниями, не будет ничего невозможного!
Манера общения не изменяется. Опять-таки сторонний наблюдатель не увидел бы ничего, кроме шестерых людей, рассевшихся вкруг стола и молча взявшихся за руки. Но изнутри наметились перемены. Сыч держится панибратски, он освоился и ведет себя по-родственному.
Сказка начинается. Через секунду наваливается сон. Он застигает каждого на месте. Руки расцепляются, губы расклеиваются. Но сон уже шебуршит и растекается, у всех одинаковый. Шурик и Лида повалились на стол лоб в лоб. Евгений с Таней, напротив, будто бы отшатнулись: они сидят откинувшись на стульи спинки, отставив головы почти под прямыми углами, оба хрипят и булькают. Наташа плотна и нерастекаема; на первый взгляд кажется, она сидит, как сидела, да так и есть. Просто закрыты глаза. Она дышит сосредоточенно. Андрей обмяк и уронил косматую голову на грудь. Он издает странные звуки, словно имея в гортани чопик.
- У тебя чопик в горле, - сообщает ему Наташа, не просыпаясь.
Тот всхрапывает, мутно вскидывается: что?
- Чопик у тебя, - терпеливо повторяет она.
Но он уже спит.
Свет погашен, неподвижные силуэты сливаются в черное лекало. Оно, в свою очередь, врастает в темноту. Если выключить звук, то похоже на трупы, скончавшиеся полвека назад за карточной игрой. Ни тень не пробегает по лунному потолку, ни луч. На соседней планете время от времени взлаивают псы, свистит тепловоз, шуршат колеса, потом шелестит дождь. Оконные стекла покрываются пузырьками. Одинокий дворовый клен растет бесшумно. В далеком сквере омывается одинокий мертвый Сыч.
Потом вообще все стихает.
А дальше медленно оживает. Светлеет, и храп на свету почему-то громче. Никто уже не скажет, что покойники - скорее, заговорщики или сектанты, изнемогшие от бдения. Таня просыпается первой, протирает глаза. Очумело глядит на гостей. Затем, как подобает хозяйке, идет ставить чайник. Пока тот греется, Таня заходит в туалет, потом в ванную. Она крупна, массивна, и от того представляется решительнее, чем на деле. Она таран. Хотя, возможно, она и впрямь созрела для некоего действия. Ей легче. Она дома. Таня моется, спрыскивается, расчесывается. Берет чайник и возвращается в гостиную, а там уже все до единого бодрствуют и очумело делятся снами.
Которые суть сказка, обещанная Сычом, и вот ее восстанавливают по обрывкам.
В ней повествуется о собирательном государстве, где выбор правителя осуществляет неуловимое, полумистическое крылатое существо, определенное жителями как Ангелоптерикс.
- А не Архангел? - сомневается Лида. Она боится понизить это создание в чине.
Хозяйка разливает чай.
- Нет, - возражает Наташа. - Я четко разобрала. Ангелоптерикс.
- Археоптерикс, - бурчит Шурик, однако не смеет идти против большинства. Ему обидно. Он не эрудит, но в детстве увлекался доисторическими ящерами.
...В традициях сонного царства имелось правило единожды в пять лет собираться на главной площади при ратуше и ждать подлета волшебного вестника. Никто не помнил, откуда оно пошло. Корни истории терялись в
