Привет, красавица - Энн Наполитано
Джулия все еще пребывала в состоянии, что возникло после телефонного разговора с Сильвией. Казалось, ее прежнее восприятие жизни стерто начисто. Она как будто впервые слышала слова, произнесенные сестрами.
— Почему же я не поняла, что он так несчастлив? — сказала Джулия.
Отсутствие амбиций и ненадежность Уильяма оказались маленькими симптомами океана тьмы. Джулию сковал страх. Пугали собственная непрозорливость и мрак, в котором пребывал ее муж. Каждую ночь она спала с мужчиной, не хотевшим жить. Все воспоминания, даже о недавнем прошлом, терялись в тени. Ее собственное существование виделось теперь лживым.
— Он болен, — горестно сказала Эмелин. — Сильвия сказала, ему предстоит долгое лечение.
— И все равно нельзя сдаваться, — возразила Цецилия. — Это очень эгоистично и неправильно.
Джулия поймала себя на том, что согласно кивает.
Когда двойняшки ушли, она вдруг почувствовала злость, которой, похоже, заразилась от Цецилии, точно насморком. Джулия опять ходила от окна к окну, а сердце ее отстукивало вопросы:
Как он мог додуматься до чего-то столь постыдного, как утопиться в озере?
Неужели жизнь со мной была так невыносима, что он решил не только бросить меня, но и покончить с собой?
Почему он не рассказал мне о своих бедах?
Она давно зареклась влезать в чужие проблемы, однако навыки ее никуда не делись и могли бы пригодиться. По крайней мере, она бы удержала его от столь театрального, безнадежного и унизительного поступка.
Поздно вечером пришла Сильвия. Джулия ее впустила, но так и стояла у входной двери. Долгие визиты ей были нестерпимы, она хотела остаться вдвоем с дочерью.
— Я не знаю, почему ушла с Кентом, — сказала Сильвия. — Прости. Я не имела права тебя покидать.
Сестры обнялись и долго не размыкали объятий, привалившись друг к другу, точно здания, нуждающиеся в подпорках.
— Как мне быть? Я должна что-нибудь сделать? — проговорила Джулия, уткнувшись лицом в волосы сестры. — По телефону ты сказала, что после нервного срыва Уильям, скорее всего, не помнит о записке и чеке. Так ли? И что, при любом раскладе я должна быть женой человеку, которого больше не узнаю?
— Не знаю. Но я это выясню.
Следующим утром Джулия решила сделать генеральную уборку. Ей требовалось действовать. В гостиной она отодвинула журнальный столик и скатала тонкий коврик. Усадив дочь в сумку-кенгуру, Джулия оттащила скатку в подвальную прачечную и затолкала в барабан громоздкой стиральной машины. Разобравшись с этим, она достала из чулана хлипкую стремянку и сняла с окна гостиной шторы, которые служили ей еще на старой квартире. Эту плотную пурпурную ткань она выбрала в начала семейной жизни, потому что она казалась солидной. «Дура я была, — подумала Джулия, — дура набитая». Потом, не расставаясь с Алисой, отнесла шторы в подвал и включила машину в режиме долгого замачивания.
Спала она плохо. Уснуть не давала тревога. После того как Уильям решил утопиться в озере, которое она знает с детства, чудилось, что беда может прийти откуда угодно. Джулия прикидывала варианты «если — тогда». Если госпитализация Уильяма и впрямь аннулировала ту записку, тогда придется навещать его в больнице и быть ему женой. Если они разведутся (что предпочтительнее), Уильям все равно останется отцом Алисы. Он захочет участвовать в жизни своего ребенка. Значит, надо изыскать способ уберечь Алису от того, что толкнуло ее отца в озеро. Контактируя с Уильямом, девочка может подцепить заразу депрессии. Из общения с тем, кто считает жизнь предметом одноразового использования, не выйдет ничего хорошего. Жизнь предоставляет возможности, она — комод, ящики которого следует открывать поочередно, а Уильям попытался вышвырнуть его в окно.
В три часа ночи Джулия опять забралась на стремянку и стала расчищать верхние полки кухонных шкафов, заполненные свадебными подарками, не пригодными для обычной жизни. Вот тяжеленная хрустальная чаша. Фарфоровый чайный сервиз, слишком хрупкий для дома, в котором есть маленький ребенок. Рюмки, предназначенные для возлияний после ужина — бренди или хереса, не припомнить, для чего точно. Джулия наполнила раковину мыльной водой и тщательно все перемыла, закончила она, когда уже светало и проснулась Алиса.
В этой квартире, в своем непонятном супружестве и даже в собственном теле Джулия себя чувствовала как в западне. Она ждала, что Уильям позвонит и скажет: ты мне нужна, пусть все будет по-прежнему. Либо Сильвия передаст эти его слова. Хотелось ясности — жена она или нет? Когда через неделю с лишним после инцидента Сильвия вновь появилась в квартире, она выглядела повзрослевшей лет на пять — волосы собраны в конский хвост, под глазами тени.
— Присядь, — забеспокоилась Джулия. — У тебя такой вид, словно сейчас хлопнешься в обморок.
Сильвия покачала головой.
— Уильям просил передать, что не хочет тебя видеть.
Джулию окатило волной облегчения, она опустилась в кресло.
— Еще он сказал, — ровным тоном диктора, читающего новости, продолжила Сильвия, — что отказывается от Алисы.
— Как это — отказывается? — Джулия не ухватила смысл сказанного и решила, что ослышалась. — Что это значит?
— Наверное, он больше не считает себя ее отцом. Ты — единственная родительница девочки.
Джулия медленно повернулась в кресле и посмотрела на дочь. В розовых ползунках, Алиса лежала на спине и сучила ножкам, словно крутила педали велосипеда. Пухлые щечки ее покраснели от усердия. Джулия катала во рту слово «отказывается».
— Он говорил всерьез, — сказала Сильвия. — Еще добавил — навсегда.
Теперь Джулия смаковала слово «навсегда». «Слава тебе господи, — подумала она и, хотя не молилась со дня смерти отца, вновь мысленно повторила, чувствуя безмерное облегчение: — Слава богу».
Сильвия ухватилась за стену, словно ища опору. Похоже, и у нее была бессонная ночь.
— Иди приляг на кушетке в детской, — сказала Джулия.
Она уже не возражала против присутствия людей рядом. Ей больше не хотелось от всех отгородиться. После ухода Уильяма она почувствовала себя на воле, потом его поступок загнал ее в ловушку, а сейчас опять пришла свобода, дававшая чудесное, восхитительное ощущение сродни тому, какое испытываешь, повалившись в мягкую постель.
— Тебе надо хоть чуть-чуть отдохнуть, на тебя страшно смотреть. — Джулия была рада возможности беспокоиться не о себе, но о ком-то другом.
Сильвия усмехнулась:
— Все нормально, мне надо на работу. Я просто хотела повидаться с тобой.
— Спасибо, что рассказала.
— Я подумала, тебе нужна полная ясность. Все было очень неопределенно, а ты этого терпеть не можешь. Я решила узнать, вправду ли Уильям считает ваш брак оконченным.
Джулия разглядывала сестру, пытавшуюся разобраться в ее рухнувших отношениях с мужем. Сильвия мучилась, словно угодила в зону притяжения депрессии Уильяма и никак не
