Райгород - Александр Гулько
Глава 7. Лина и Нюма
Через год после свадьбы у Раи с Пашей родилась дочь.
Когда Рае впервые ее принесли, та удивилась. И даже немного перепугалась. Головка ребенка была увита вьющимися, черными как смоль волосами. На лице девочки сияли невероятной синевы глаза. Причем взгляд ее был вполне осмысленный и даже требовательный. Он как бы говорил: «Ты моя мама? Интересно… Ну, давай, рассказывай, что тут у вас». Рае стало настолько не по себе, что она попросила вызвать Пашу.
Паша явился сам. Ранним утром следующего дня. Стоя у роддома среди других папаш, он напряженно вглядывался в окна второго этажа. Оттуда мамы показывали мужьям новорожденных. На второй час Пашиного стояния в окне показалась Рая. В руках она держала туго спеленатого ребенка. Стала что-то возбужденно говорить. Но Паша не услышал. Жестом попросил открыть форточку. Рая открыла, поднесла ребенка к окну и прокричала:
– У нее глаза синие!
Паша мгновение молчал. Потом обескураженно произнес:
– Как это с инеем?
– Она говорит «синие», – подсказал стоящий рядом молодой человек в очках.
Паша благодарно ему кивнул, потом посмотрел на Раю и виновато улыбнулся. Между тем Рая продолжала выкрикивать:
– В нашем роду таких не было! И волосы вьются! Видно, в вашу породу!
– Она говорит, что дочь у вас кучерявая. Говорит, в вашу породу, – услужливо подсказывал молодой человек, протирая очки. Затем надел их, посмотрел вверх и прокричал: – А можете мою тоже позвать? Гринберг Фаня, вторая палата… – И, обратившись к Паше, добавил: – Как мои покажутся, вы посмотрите, пожалуйста, сын на меня похож? А то я так далеко не вижу…
– И мою позови! – выкрикнул стоящий неподалеку человек средних лет с красным лицом и сизым носом. – Зинка, толстая такая! Палату не знаю… – Потом повернулся в сторону Паши и его очкастого помощника и доверительно сообщил: – Когда рожать уходила, ругалась крепко! Сказала, если пить не брошу, домой не вернется. И первых двух заберет. Печень, говорит, пропьешь. И зачем, мол, детям отец без печени! В принципе, правильно говорит… Короче, я пришел сказать, что бросил. Все, с сегодняшнего дня – ни капли!
Очкарик одобрительно кивнул. Паша пожал плечами и посмотрел вверх. Но Раи в окне уже не было. Подумал, что, видно, пошла искать Фаню или Зинку. Разговаривать ни с кем не хотелось. Радости от того, что ему показали дочь, он тоже не чувствовал. Более того, Раины слова о том, что у девочки кудрявые волосы и синие глаза, не на шутку его встревожили, просто вывели из равновесия.
В следующие несколько дней, пока Рая с новорожденной были в роддоме, Паша не находил себе места. По нескольку раз в день гляделся в зеркало. Оттуда на него смотрел рыжеволосый человек с прямыми волосами и карими глазами. «Как такое возможно?» – задавал он себе вопрос. Не находя ответа, расстраивался еще сильнее. В конце концов не выдержал и рассказал все своей маме.
– Ты тоже родился брюнетом с голубыми глазами! – успокоила его мама. – И папа твой покойный тоже таким был при рождении. И, говорят, его папа… Так бывает. Со временем цвет глаз и форма волос меняются.
Паша успокоился, только когда мамины слова подтвердила патронажная медсестра. Она же сообщила, что есть примета: если девочка похожа на папу, значит, будет счастливой. И поинтересовалась, как собираются красавицу назвать.
С этим как раз возникли сложности. Точнее, противоречия. Рая хотела назвать дочь Марийка. Так звали романтическую героиню из фильма «Девушка с маяка». Паша предлагал имя в честь его покойной бабушки. Ее звали Лиора. Но поскольку сейчас так не называют, он готов на любое имя, лишь бы начиналось на «Л». Рая возражала. Хотела призвать в союзники своих родителей. Хотя особых надежд тоже не питала.
– Марийка? Мария? – удивилась Рива. – Так гои называют… Если на «М», то можно Малка, я знаю…
– Через мой труп! – воскликнула Рая.
– А что Паша говорит? – поинтересовался Гройсман.
Рая пренебрежительно отмахнулась. Гройсман повторил вопрос. Рая нехотя выговорила:
– Он предлагает на «Л». Его бабушку звали Лебора, Лиора… что-то такое.
– Как отец считает, так и должно быть, – твердо сказал Лейб. – Нужно назвать на «Л». Лея у нас уже есть. К счастью, жива-здорова. Пусть будет, например, Лина! Чем плохо?
Дискуссия продолжалась еще какое-то время, но итог ее был уже ясен. Получив поддержку тестя, Паша настоял на своем. Девочку назвали Лина.
Что же касается Гройсмана, то все эти споры насчет имени, разговоры о том, кто на кого похож, казались ему бессмысленными. Главное, считал он, чтоб ребенок был здоров! И чтоб молоко у мамы было. Он вообще так радовался рождению внучки, что через три дня после возвращения дочери из роддома потребовал это событие как следует отпраздновать. Чтоб все желающие могли поздравить счастливых родителей и посмотреть на его внучку Линочку, маленькую красавицу. Домашние возражали, говорили, что этого делать не следует. Мол, опасно, ребенок маленький, может заразиться. Не говоря уже о том, что могут сглазить. «Не раньше чем три месяца», – говорили одни. «Вы что! – возражали другие, – через год! Вот был случай…»
Переубедить Гройсмана так и не смогли. Банкет состоялся. Многочисленные родственники и знакомые поздравляли счастливых родителей, бабушек и деда. Желали маленькой Линочке поскорее расти, радовать маму и папу и быть здоровой. Потому что за деньги можно купить все, кроме здоровья! Да? Уси-пуси, наше золотко!
Каждый второй гость подарил серебряную ложечку.
Следующие пару лет Лина росла веселой, здоровой и энергичной – на радость родителям и родственникам. В полтора года девочка заговорила. В два – с выражением декламировала стихи. Родители так гордились ее ранними талантами, что превратили их в аттракцион.
Лину наряжали в розовое платье с рюшами, повязывали ярко-синий бант и ставили на табурет. Гости выкрикивали: «Сти-хи! Сти-хи!» После нескольких жеманных отказов Лина кивала головой, мол, ладно, согласна. Гости одобрительно хлопали. Так завершалась первая часть представления. Во второй части Лина рассказывала про Зайку, который до ниточки промок, или про Мишку, которому оторвали лапу. При этом, всхлипывая и раскачиваясь, она демонстрировала горе. Родители ее успокаивали и, как бы отвлекая, просили «про бычка». Топая толстыми ножками и старательно раскачиваясь, она показывала, как «идет бычок, качается». Гости умилялись. В этот момент кто-то, чаще всего дедушка, должен был потребовать «Мойдодыра». Представление входило в завершающую стадию. Сопровождая декламацию выразительными жестами, Лина показывала, как «убежало одеяло, улетела простыня». И наконец добиралась до «…и
