Рюбецаль - Марианна Борисовна Ионова
Не прошло и месяца, как ему позвонили из приемной Мучмана и передали, что тот желает его видеть. При разговоре в кабинете присутствовал генерал из Управления вооружений сухопутных сил. Поиск крупных месторождений урановой руды – дело своевременное и чрезвычайно важное. Фюрер поручает Институту снарядить разведывательную партию, а Хаасу – ее возглавить, средства будут выделены. При этом отчеты он должен посылать лично начальнику 2-го Главного управления министерства экономики генералу фон Ханнекену с пометкой «секретно». Обязательство о неразглашении информации Хаасу дали подписать тут же.
Вопреки быстро распространившемуся мнению такой поворот на сто восемьдесят градусов совершился не благодаря новоприобретенному партбилету. Хаас не пропускал ничего связанного с ураном и, разумеется, был в курсе открытия, сделанного Отто Ханом и Фрицем Штрассманом несколькими месяцами ранее, но уже всемирно оглашенного. Мысль о колоссальной энергии, таящейся в такой малости, как ядро атома, вызывала у него головокружение и томила тоской о потере того, что он считал своим, а своим он считал только то, что узнал, изучая Землю.
Безобразному смолисто-черному камню, шлаку, который горняки веками выбрасывали в отвалы, непостижимой волей природы была дарована сила, превосходящая все, какие когда-либо высвобождала человеческая пытливость из природного вещества. «Камень, отвергнутый строителями, будет положен во главу угла», – вспомнилось Хаасу. Он был агностик, но теперь почти верил в то, что и минерал, с которым он связан, и он сам могут быть избраны Богом для миссии, которая содержит зерно спасения, но и зерно кары. Хаас достаточно разбирался в физике, чтобы, сложив вместе тон беседы, обязанность неразглашения и присутствие военного чина, верно прочитать виды фюрера на уран. Человек, полгода назад выставлявший себя миротворцем, спешил заполучить оружие, о котором, не сильно преувеличив, можно было сказать, что эффективнее его против жизни только само небытие.
Десять лет назад, когда Хаас связал свою научную карьеру с ураном, когда он мечтал о немецком уране в промышленных масштабах, радий воплощал для всех, а особенно для него, свет и жизнь. Теперь он воплощал смерть. Теперь настуран, урановая смолка, равнялся Гитлеру. Гитлер и был настураном.
Присоединение Судет означало для Хааса, что война не начнется. Раздел Чехии означал, что война началась.
Вскоре отец написал ему, что приветствовал германские войска, двигавшиеся через Судеты в Богемию, и что надо брать силой там, где нельзя иначе. 1 мая 1939 года Конрад Хенляйн был назначен гауляйтером и имперским наместником новой рейхсгау Судетенланд, а 2 мая умер отец – его сердце не выдержало счастливых потрясений. Не прошло и полугода, как за ним последовала мать. Прибывший на похороны Хаас узнал, что завод радиевых удобрений давно не окупался и за долги будет продан, причем строительная фирма покупает его вместе с землей, только чтобы ликвидировать и снести. Это показалось Хаасу символичным.
Через некоторое время его пригласил к себе начальник местного отдела СД и предложил вступить в СС. Об успехах поисков Хаас должен будет сообщать лично ему, чтобы он мог держать в курсе оберштурмбанфюрера доктора Шпенглера, контролировавшего от СД науку, и рейхсфюрера СС. Хаас рассудил, что ему оказана честь: к СС он испытывал уважение как к наименее коррумпированной организации; в СС шли немногочисленные идеалисты, которых нечего было искать среди партийцев. Единственное, что вызывало колебания, – необходимость присягнуть Гитлеру, человеку, обманувшему его лично. Хаасу припомнились слова Маделя после того, как в 1935 году его, даже не национал-социалиста по убеждениям, избрали ректором Академии вместо кандидата НСДАП: ну вот, можно считать, что это не было напрасно. Отныне Хаас уже не мог выйти из партии, только зарыться в глубь нее, как в своего рода недра. Странным образом ему казалось, что, принадлежа к СС, как бы вознесенный на несколько ступеней над рядовыми партайгеноссе, он скорее забудет о своем членстве.
С учетом образования и положения в институте Хаасу сразу присвоили звание унтерштурмфюрера; надлежало пошить униформу, к которой полагался кортик, торжественно выдаваемый в ходе церемонии приема. Не только жене и сыну, но и самому Хаасу нравился этот новый образ, являть который, впрочем, было достаточно только в дни национал-социалистических и прочих больших праздников, чем Хаас и ограничивался.
Несколько экспедиций последовали одна за другой, но предположение Хааса как будто не подтверждалось. В отчетах Хаас писал, что урановые руды, очевидно, «разложились», стало быть, крупных месторождений, пригодных для атомного проекта, на территории Германии нет.
В СД поступило донесение, что «Рюбецаль» (под этой кличкой он проходил у осведомителей) якобы саботирует поиски урана, веля обходить им же самим ранее установленные участки и не разрешая наносить на карту обнаруженные месторождения. Однако разбирательства не последовало. Инициатива запоздала: теперь Рейху принадлежал Иоахимсталь, открывать новые месторождения не было нужды.
Хаас был вовсе не рад, когда гауляйтер объявил ему, что рейхсминистр науки распорядился создать на базе Общества кайзера Вильгельма исследовательский центр в Райхенберге, который будет заниматься исключительно урановыми месторождениями, вопросами их поиска, разведки и эксплуатации, а Хаас назначается его директором. Урану отводится собственный институт (в целях конспирации он будет называться Институтом научного содействия горному делу), и это будет собственный институт Хааса.
Его прежние мечты сбывались по цепочке. Теперь Хаас мечтал о том, чтобы смотать эту цепочку назад.
Родной город и Судеты вообще пропитались для него унизительностью национального сиротства, и он отряхнул их прах со своих ног, как считал, навсегда. Он понимал и то, что назначение на административную должность знаменует его конец как ученого. Тем не менее он послушался и перевез семью в Райхенберг. Руководящая работа давалась ему через силу, долгое время он превозмогал в себе что-то, когда надо было отдавать директивы, впрочем, и это воспринимал как вызов. Хаас курировал поиски месторождений урана на территории всего Рейха, но фактически лишь в рейхсгау. Официальные секретные отчеты для министерства экономики, и неофициальные, еще более секретные для СД, адресуемые теперь лично Гиммлеру, он печатал под копирку сам. Иоахимстальский рудник эксплуатировался исправно, и Хаас ничего не мог с этим поделать. Нападение на Советский Союз для него ничего не изменило, он
