Натюрморт с торнадо - Э. С. Кинг
– Посмотрим, – сказала мама. Перевод с медсестринского: Никаких прыжков с тарзанки.
Когда мы вернулись в номер, папа был на взводе и орал в трубку.
– Ну, кто-то их украл! Не я ведь сам это сделал!
Мама зашла в номер к папе, а я заглянула в наш соседний, проверить, не вернулся ли Брюс, но его там не было.
Я вышла на тенистый балкон и села в кресло. Я оставила дверь приоткрытой, чтобы услышать, о чем орет папа, но он только сказал: «Если вы не позвоните в полицию, я сам это сделаю!» – и повесил трубку.
Я сидела на балконе и прикидывала, что случилось. Кто-то залез к нам в номер и ограбил нас. Украл мамины с папой обручальные кольца. Больше ничего не взяли. Я решила, что именно поэтому они не носили кольца раньше. Может, в Мехико золото очень дорого ценится.
Мама вышла ко мне на балкон:
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Не видела с балкона Брюса?
– Нет.
– Смотри, не появится ли он.
– Хорошо. К нам придет полиция?
– Нет. Это не настолько важно.
– Папа считает, что это важно.
– Его никогда раньше не грабили, – сказала мама. – Нормально сердиться, когда отбирают твои вещи.
– Ясно.
– Я закрою дверь, чтобы не выпускать холод.
Я осталась на балкончике высматривать Брюса. Его плавки сохли у нас в ванной, так что я не волновалась, что он утонул. Он, наверное, в ресторане или еще где. Так я думала.
В номер пришел менеджер. Я слышала, как взрослые разговаривали. Папа говорил громче всех, так что я могла разобрать слова. Он сказал «вор». Он сказал «горничные». Он сказал «полиция». Он сказал: «Я вас засужу!» Я смотрела на море. Мои плечи снова горели. Жара делала только хуже, но я не могла вернуться в номер.
Когда менеджер ушел из номера, уже настало четыре часа, и я слышала, как ребята прыгают с тросом в детском клубе, и в итоге не посмотрела мультик с мамой, и Брюс еще не вернулся, потому что я видела его на пляже.
Я видела, как он стоит у кромки воды возле коралловых рифов, где плавать было нельзя, и бросает в воду гальку, как можно дальше. Он стоял и бросал камешки, один за другим.
Но это были не только камешки.
Голосовое
Брюс обнимает меня совершенно по-старому, только теперь ему не надо поднимать меня на руки. Я не могу на него смотреть без слез.
Я помню Рождество, когда он достал свой старый гоночный трек с машинками и мы играли в него несколько дней подряд, хотя ему было семнадцать, а мне восемь.
Мы просто смотрим друг на друга, обнимаемся и снова смотрим.
Я помню, как один раз мама с папой куда-то ушли, а Брюс остался со мной сидеть. Он скормил мне четыре молочных коктейля. Четыре. Два шоколадных и два ванильных. Сделал попкорн. Разрешил не ложиться до одиннадцати.
В мотеле фойе небольшое, и мы перемещаемся в небольшую гостиную на диван. Мы обсуждаем, куда пойти на ужин, и Брюс бронирует нам столик в его любимом итальянском ресторане. С минуту мы сидим в неловкой атмосфере. Во мне смесь радости и капельки страха, как будто встречей с ним я делаю что-то плохое. Не знаю, почему я так эмоциональна. Просто… он мой брат.
– Я понятия не имею, как начать этот разговор, – говорит Брюс.
– Я тоже.
– Черт, – говорит он, – мне хочется просто выложить тебе все подчистую, и тогда ты будешь знать, и мне не придется тащить на себе все эти секреты.
Я оглядываюсь по сторонам:
– А не стоит нам пойти куда-нибудь поуединеннее?
– Владельцев нет дома. Тут только мы.
Диван ярко-синего цвета. Обои безумные. В целом комната выглядит как отрыжка викторианского периода.
– Ну как ты? – спрашивает Брюс.
– Нормально.
– Как школа?
– Я не была там. Мы с мамой ходили на шопинг. – Я не хочу говорить о Тиффани и не упоминаю ее.
Уродливые настенные часы уродливо звонят. 16:30.
– Интересно, может этот разговор стать еще более неловким? – говорит Брюс.
– Я хочу узнать про маму с папой. Хочу узнать про все, – говорю я. – Я просто ничего не знаю и поэтому не знаю, о чем спрашивать!
– А я не знаю, с чего начать.
– Было бы проще вести этот разговор через голосовые сообщения.
Брюс смеется.
– Я серьезно, – говорю я.
Я подношу руку к уху, сложив пальцы в форме трубки, и начинаю:
– Привет, Брюс! Это Сара. Почему ты на самом деле исчез? И почему не звонил?
Брюс подносит руку-трубку к своему уху.
– Привет, Сара! Это Брюс! Я уехал по множеству причин. В основном потому, что папа – абьюзер, и мне было от этого очень плохо. А потом в Мехико он снова меня ударил, и я не смог ему этого простить, понимаешь? А мама сказала…
– Би-и-и-ип, – говорю я. – Голосовые сообщения не бесконечные. Но ты сказал, что он бил тебя раньше, до Мехико?
– Дай попробую еще раз, – говорит Брюс. – Привет, Сара! Это Брюс! Я уехал, потому что папа бил меня и маму, и да, это было до Мехико.
– Привет, Брюс, говорит Сара. Но почему ты мне не звонил?
– Сара, это Брюс. Я не звонил, потому что после истории с Мехико папа сказал, что мне нельзя с тобой связываться.
– Привет, Брюс! Это Сара! Он сказал, что тебе нельзя связываться именно со мной? Интересно почему.
– Привет, Сара! Это Брюс! Да, он параноил, что я расскажу тебе, какой он мудак и что он бьет свою жену. Так что он сказал мне, что позвонит в полицию, если я с тобой свяжусь.
– Привет, Брюс! Это Сара! – Но я не знаю, что сказать дальше. Папа пригрозил вызвать полицию. Это очень жестко. – Но ведь ты мой брат. Что он мог сказать полиции?
– Привет, Сара! Это Брюс. Я не хочу повторять слова, потому что меня начинает тошнить, но я парень, а ты девочка младше меня, так что я на этом остановлюсь и повешу трубку, ты сама догадаешься. Бип.
– Привет, Брюс. Это Сара. Поверить не могу, что он такое сказал! В смысле, поверить могу. Он совсем двинутый, знаешь? Он всегда такой был, когда ты был маленький? Просто срывался и бил тебя? Ужасно, что он тебя бил. Мне очень грустно, что это с тобой случилось. И что я ничего не знала. И что меня…
– Би-и-и-и-и-ип! Не вини себя за то, что тебя он не бил. Ты не виновата, что
