Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
Илья держал свою девочку осторожно-осторожно. Похоже было, что она вся целиком умещается в двух его ладонях. Он смотрел на нее не отрываясь, стараясь не дышать, и постепенно глаза его заполнялись слезами. Одна из слез капнула малышке на лицо, она сморщилась и чихнула.
Марине казалось, что в момент рождения ребенка в комнате словно бы открыли какое-то окно, и сквозь него в комнату заструился не просто свежий воздух, а некий божественный нектар, которым дышится глубоко-глубоко, от которого проясняется в голове, и сердце, и в душе, и в жизни – да, это было именно окно в жизнь, в какую-то другую, неведомую, более правильную, более настоящую, чем та, которой все обычно живут, – жизнь, где всегда был именно такой воздух. И Марина дышала и дышала и все никак не могла надышаться. Ей хотелось всех вокруг обнимать и любить, и она бросилась целовать Машу, Илью, Дениса, бормоча какие-то поздравления и чувствуя, что всего этого недостаточно, что всего этого позорно мало для того, чтобы выразить все, что она к ним сейчас чувствует, и она плакала и смеялась одновременно, и Маша ей улыбалась, и, боже мой, какая она сейчас была красивая, и как смотрел на нее Илья с девочкой на руках, и как завидовала им она, Марина!
– Ну пошли, что ли? – Денис ласково обнял ее за плечи. – Нужно же и поспать хоть немножко! Господи, уже скоро шесть, а в восемь мне вставать! И вы все тоже сейчас же ложитесь спать! Дорадуетесь еще. Завтра будет время.
Денис ушел и увел за собой Марину, и уже на лестнице, поднимаясь к себе на второй этаж, он потер переносицу и произнес:
– Нет, ну надо же! И бывают же такие легкие роды! Впрочем, вторые роды всегда полегче.
«А первые?» – с внезапным испугом подумала Марина. Все, что она увидела, ей очень понравилось, но только вдруг у нее у самой все будет по-другому? Впрочем – Марина искоса, с нежностью взглянула на Дениса, – с ним ей, пожалуй, ничего не страшно.
Они поднялись и легли, и, уже засыпая, закрыв глаза, Марина неожиданно ясно увидела Валерьяна. Он смотрел прямо на нее, и губы его шевелились. Он читал стихи, но Марина не смогла разобрать ни слова. Лицо его показалось ей в тот момент таким милым и родным, что она даже застонала и вся потянулась навстречу – кому? Денис уже спал, из его полуоткрытого рта на подушку тонкой струйкой стекала слюна – было не противно, а как-то даже умилительно. «Господи, – подумала Марина, – так кого же из них я теперь люблю, Дениса или Валерьяна?» И уже во сне Марина сама над собой усмехнулась, и тогда в сон проник крик ребенка, и Марина счастливо чмокнула губами, словно сама пристраиваясь к материнской груди, и теплая, мягкая, уютная чернота окружила ее, обняла и приняла в свое лоно.
5
Она проснулась от поцелуя. Денис, уже одетый, как всегда, в белоснежной рубашке и при галстуке, стоял возле кровати:
– Малыш, я поехал, пока, теперь до среды.
Сон с Марины как рукой сняло.
– Подожди, как до среды? Подожди, я хоть провожу тебя! Подожди! – Она уже накидывала халат, не свой, кем-то здесь забытый, кажется Аленин, впрочем, не важно.
Денис стоял в дверях, смотрел на нее с нежностью и улыбался, прекрасный, как греческий бог, если вам, конечно, удастся вообразить себе греческого бога в костюме и при галстуке.
– Ну пойдем, проводишь меня до дверей. Ох и мороз-то сегодня какой! Жуть!
Марина приникла к нему, обняла насколько могла крепко, прижалась. Как же она вот так сейчас прямо без него останется? Осознание этого причиняло прямо-таки физическую боль.
Они наскоро перекусили в кухне остатками вчерашнего Илюшиного пиршества. Аленин кот составил им компанию. Денис подхватил его с пола под живот, поставил на стул, придвинул к нему тарелку с куриными костями.
– Кушай, Борька, пока возможность такая есть, а то кто тут теперь о тебе позаботится?
– Борька?
– Его вообще-то Бароном звать, ну, знаешь, «Я цыганский барон!» – пропел Денис, и они рассмеялись.
В кухню вошла Женя, бледная, прозрачная, похожая на тень. Впрочем, она ведь и всегда, кажется, такая.
– Привет, Женечка! – ласково сказал Денис. – А знаешь, у Ильи с Машей ночью девочка родилась.
– Правда?! – Женино лицо расцвело. Она даже порозовела от радости, засияла ямочками на щеках. Марина раньше не замечала, чтобы у Жени на щеках от улыбки появлялись ямочки. Может, просто не приглядывалась? И потом, Женя ведь редко улыбается. Марина стала вспоминать, как Женя здесь, на кухне, рассказывала ей свою историю и как они под конец вместе смеялись. Были тогда ямочки? Нет, теперь не вспомнить. Вообще, тогда как-то не до того было. А интересно, что было бы с Мариной, услышь она тогда Женину историю целиком, со всеми опущенными в тот раз подробностями? Перепугалась бы до смерти? Сбежала бы сразу? Одно ясно – застань теперь Марина Женю в постели хоть с Денисом, хоть с Валерьяном, – и бровью не поведет. Вот что хотите с Мариной делайте – ревновать к Жене она теперь просто не в состоянии. Все равно что ревновать к Соне или… к Барону вот. Как будто они с Женей люди разной породы. Впрочем, если вдуматься – это же было очевидно с самого начала.
– Ну, мне пора! – Денис встал, Марина поспешно вскочила, обняла его, повисла на шее. Денис легонько чмокнул ее в лоб, отстранил от себя, перекинул через плечо стоявшую до того под стулом сумку и пошел к дверям. По дороге он обнял, прижал к себе и поцеловал Женю и уже от дверей на ходу бросил: – Всем пока! И не выходите в прихожую, там холодно.
Марина хотела было все равно броситься за ним, но ноги точно приросли к полу. Мысленным взором она видела, как он сейчас одевается, зашнуровывает ботинки, застегивает куртку – шапки он не носил, – перекидывает снова сумку через плечо. Хлопнула входная дверь, и под окном захрустел надламливаемый торопливыми шагами наст. Стукнула калитка. Марина по-прежнему не шевелилась, затаив дыхание, вслушиваясь во все эти звуки. Потом она тряхнула головой и очнулась. Женя стояла у окна и смотрела Денису вслед, хотя он давно уже скрылся из виду. Наконец она обернулась к Марине и сказала:
– Вот так оно здесь всегда. Все время кто-нибудь уезжает, все время кого-нибудь провожаешь.
«Но ведь всегда все в конце концов возвращаются», – подумала Марина. Жене она этого говорить не стала, просто
