Дождь в Токио - Ясмин Шакарами
Расплываюсь в улыбке, собираясь чтонибудь ответить – но Ая вдруг прыскает.
– Кстати, теперь у тебя щербина, так что карма очищена.
– О нет!
– Да-да, – смеётся она. – Не переживай, так ты выглядишь довольно милой.
– Милой?
– Опасной, – исправляется Ая.
– Опасной?
– Дерзкой. Сойдёмся на дерзкой, – она показывает на лоб. – Но первое, что привлекает внимание – это крутой шрам, почти как у Гарри Поттера.
– Потрясающе, теперь я фрик! – мелодраматически восклицаю я, и мы обе хохочем до болей в животе.
Устав, мы прижимаемся друг к другу.
– Не сомневаюсь, что ты хочешь увидеть Харуто, – бормочет Ая, снимая с ресниц комочки туши. – Его скоро выпишут. Больница переполнена, постоянно привозят новых пациентов. Настоящий хаос.
– Да, я буду рада Харуто. А где моя одежда? Хочу быстренько привести себя в порядок.
– Ты о чём вообще? – Ая прижимает меня обратно к кровати. – Врач решил оставить тебя под наблюдением до завтрашнего дня.
– Что? – вскрикиваю я громче, чем собиралась. – И как мне попасть в парк Ёёги?
– Напоминаю, что Токио, скажем так, в дерьме.
– Плевать! Даже если на улице зомбиапокалипсис, мне срочно нужно к стене!
В глазах Аи читается сомнение:
– И зачем тебе срочно к… стене?
Открываю рот, но не могу произнести ни слова.
– Это связано с Кентаро, я права?
Киваю.
– Почему бы просто ему не позвонить?
– А связь появилась?
– Да, сегодня утром. Линии перегружены, дозвониться тяжело, но хотя бы мы снова в контакте с внешним миром.
Сердце бьётся испуганной птицей.
– Я должна сейчас же позвонить родителям! Они дома с ума сходят…
– Не переживай, мама с папой им всё сообщили. Они знают, что ты жива, – успокаивает меня Ая и мимоходом добавляет: – И что лежишь в больнице.
– Проклятье! – вою я. – Готова спорить, они уже в аэропорту ждут самолёт до Токио!
Ая бегом бросается за моим телефоном.
– Держи. Всю ночь его заряжала. Электричество в больнице поддерживается генераторами.
– Спасибо.
– Схожу за Хару, пока ты звонишь, – Ая вскидывает в воздух сжатый кулак. – Гамбаттэ, Малу-чан!
Шестнадцать новых сообщений.
Вспыхнувший было огонёк надежды гаснет: ни одного сообщения от Кая.
Харуто выглядывает из-за двери – и его губы, изогнутые в улыбке, неуверенно поджимаются.
Машу ему рукой и ору в телефон:
– Нет, это вы послушайте меня! Не могу я вернуться в Германию! Не сейчас, не при таких обстоятельствах! Ни в коем случае!
Ая и Харуто на цыпочках проскальзывают в палату и с преувеличенным интересом разглядывают больничную мебель.
– Да, я слышала о землетрясении. Да, я заметила, что оно было сильным… Да, я в курсе, что могла умереть… Дважды, всё верно. Да, я знаю, что вероятны повторные толчки… Плевать, что говорят в новостях… Конечно, мы не спим на улице!.. Нет, папа, я не сбежала с татуированным парнем.
Жестом предлагаю Ае и Харуто сесть на кровать и разочарованно вздыхаю:
– Понимаю, вы волнуетесь. Простите. Но я не хочу оставлять в беде принимающую семью. К тому же я в больнице, и врачи говорят, что выпишут меня минимум через пять дней… Само собой вы можете пообщаться с врачом, но боюсь, он говорит только по-японски.
Показываю большой палец Ае и Хару, обменивающимся растерянными взглядами:
– Порядок. Обещаю. Как только меня выпустят из больницы – и когда заработает аэропорт – я сразу же посмотрю билеты на самолёт… и забронирую… нет, папа, я не отфутболиваю вас, потому что татуированный парень сидит рядом.
Ах, вот бы это было правдой!
– Хорошо, я дам о себе знать. Люблю вас.
И это так. С удовольствием рассказала бы родителям правду – о Токио, о Кентаро, о Майе – но интуиция подсказывает, что время ещё не пришло. Мама с папой встревожены, напуганы и в шаге от того, чтобы переплыть океан на надувной лодке из магазина Aldi.
Завершаю звонок, и Ая в ужасе кричит:
– Дорогая, когда ты говоришь на немецком, кажется, будто у тебя во рту пулемёт!
Хару поднимает руки:
– Пожалуйста, не стреляй! Я принёс жертву! У меня есть снэки!
Крепко обнимаю Хару:
– Как же я рада, что ты в порядке! Какое облегчение, просто нет слов!
– Ты меня задушишь, онэ-чан.
– Души спокойно, – весело разрешает Ая. – Избавишь меня от этого надоеды.
Чмокнув Харуто в щёку, рычу с немецким акцентом:
– А теперь показывай свои пресловутые снэки!
Он достаёт из кармашка больничного халата кит-кат и протягивает мне с лёгким поклоном:
– Прошу, старшая сестра.
При виде такого ничтожного подношения мой желудок недовольно бурчит.
– И это всё? Я спустилась за тобой в преисподнюю, сразилась с кровожадными ёкаями, спасла тебя от гигантского сома… и это твоя благодарность! – возмущаюсь я, щекоча Харуто. – Маленький кусочек обычной шоколадки? Ты хоть представляешь, как я хочу есть? Представляешь, насколько я ПЭКОПЭКО?
– Малу-чан голодна?
Обернувшись, вижу ока-сан и ото-сана, с озабоченными лицами застывших в дверях.
– Нет-нет-нет! – успокаивающе машу руками. – Я просто дурачилась!
Но принимающие родители уже на низком старте:
– Чётто маттэ, Малу-чан, мы скоро вернёмся! – кричит ока-сан, с воинственным видом хватая мужа за гавайскую рубашку.
– Мы поищем что-нибудь вкусное! Потерпи немного, Малу-чан! Будь сильной! Чётто маттэ! – с уважением кланяется ото-сан, прежде чем его утаскивает ока-сан.
– Ой-ой, – вырывается у меня. – Они поставят на уши всю больницу, да?
– Точно. Обнесут все магазины и опустошат все автоматы, – подтверждает Ая. – Соберут каждое рисовое зёрнышко в радиусе пяти километров и притащат тебе. Готовься.
– А если повезёт, получишь ещё одну шляпу от солнца, – с усмешкой добавляет Харуто.
– С Момо всё хорошо!
Ая строчит сообщения, сидя на крутящемся табурете рядом с кроватью.
– От Рио по-прежнему ни слова? – осведомляюсь я.
– Нет, и я не смогла связаться с кем-нибудь из одноклассников. А что у тебя?
В сотый раз набираю номер Кентаро и в сотый раз слышу автоответчик.
– Ничего не понимаю! – страдальчески восклицаю я. – Почему его телефон выключен?
– Причин множество, – замечает Ая. – Телефон потерялся во время землетрясения. Или сломался. Или батарея села, а у Кентаро не нашлось времени для подзарядки. Сама подумай, электричество везде вышло из строя.
– Надеюсь, с ним ничего не случилось, – бормочу я, скребя лоб.
– Опять ты теребишь шов! – ругается Ая, пиная матрас. – Прекрати, иначе рана опять воспалится! Забыла, что сказал доктор?!
– Он страшно чешется, ничего не могу поделать! – ною я, ёрзая на кровати.
– Передай
