Укрощение тигра в Париже - Эдуард Вениаминович Лимонов
— Нет, Женя… А что, интересное место?
— Ха, бедняга… Ты что, не читал Хемингуэя? Туда ходили и Скотт Фицджеральд, и Ремарк. Кстати, «Бальтазар» тоже принадлежит нашей Оле.
Мадам Анжели, произведенная из Ольги в «нашу Олю», спокойно подняв над чашкою серебряный чайничек, следила за струйкой чая.
«Почему ей доставляет удовольствие принимать советских знаменитостей, поить их „Вдовой Клико“ и выслушивать их слезливо-восторженные монологи? — задумался писатель. — Уверенная и успешная бизнесменша, она должна быть необыкновенно далека от советской провинциальной романтики, распирающей сердца и мозги этих людей, включая Ефименкова. Для них Париж — это ПАРИЖ, и сколько же сотен раз потом они будут рассказывать эту историю в Москве и ее окрестностях». «Сидим это мы — Ефименков, мадам Анжели, Лимонов, в кабаре на Елисейских Полях…»
— Оля… — проникновенным тоном начал Ефименков, предварительно пошептавшись о чем-то с Каратаевым, — я хочу попросить тебя об одном одолжении… Понимаешь, ребята никогда в жизни не были в «Бальтазаре»… — Ефименков ласково обнял Каратаева и прижал его к плечу. — Повези нас в «Бальтазар», а?.. Им очень хочется посмотреть… Эдик, ты был в «Бальтазаре»?.. Вот и Эдик поедет с нами. А, Оля?..
— Разумеется, Женя. — Мадам Анжели спокойненько отпила еще глоток чая и опустила чашку на блюдечко.
— Ты хочешь ехать сейчас, Женя?
Лимонов залюбовался дамой. Вот это выдержка, вот это спокойствие. Наверняка ей не очень улыбалось удовольствие тащить всю эту кодлу через весь город в «Бальтазар» и опять поить их «Вдовой Клико», а они будут весь вечер пиздеть между собой, целоваться или плакать, обращаясь к ней только для того, чтобы заказать шампанского.
— Поехали, Эдик! Бери Наташку и поехали! — Ефименков встал.
— Женя! Спроси, пожалуйста, у мадам, удобно ли, чтобы она поехала с нами? Я не знаю, какие у них здесь порядки…
— Оль, можно Наташа поедет с нами? — Ефименков, экономя время, решал все, может быть, непонятные ему сложности всенародно и в голос.
— Ну, разумеется… — лаконично ответила мадам, вновь восхитив писателя лаконизмом и воспитанностью.
— Я должен сообщить Наташе, что мы едем. Где я могу ее найти? — Лимонов огляделся, ища глазами свою, так и не певшую еще почему-то певицу.
— Спросите Анатолия, — помогла ему мадам.
Анатолий находился в другом конце зала, у стола, где сидела его подруга Ольга-2, Архаров (его Ефименков тоже пригласил в «Бальтазар»), актриса с темными глазами и высокий парень-актер. Писатель направился к ним через зал, теперь напоминающий ему зал крематория, где среди букетов цветов собрались кучки родственников вокруг своих трупов, лежащих в гробах. Такой же сдержанный, серьезный ропот стоял в зале и запах свежей сырости.
Анатолий сообщил, что Наташа ушла домой.
— Но почему?
— Она в дурном настроении. Отказалась петь. С ней это бывает. — Анатолий развел руками.
— У вашей Наташи нелегкий характер, — сказала подруга Анатолия, будто радуясь тому, что у его подруги нелегкий характер.
— Можно, мы с вами сфотографируемся на память? — спросила темноглазая актриса.
— Меня ждут… Ефименков и компания, но если быстро, — растерянно отвечал писатель, мысленно уже подходя к телефону в баре и набирая свой номер: «Наташка, ты что, опять за свои штучки?..»
Ему пришлось пережить церемонию фотографирования. Архаров и длинный актер стали сзади, а темноглазая села с ним рядом и вдруг в последний момент хулигански прижалась к писателю. «Чего это она? — подумал писатель, застеснявшись. — Что за нежности?» Однако, быстро вспомнив, что он живая легенда для юношей и девушек страны победившего социализма, писатель побежал к бару. Анатолий сказал ему, что он может воспользоваться телефоном. Отбежав в глубь потемневшего крематория, он, однако, вспомнил, что принес в подарок Ефименкову свою последнюю книгу. Книга оказалась в руке высокого актера, его, как и темноглазую девушку, не пригласили в «Бальтазар». Писатель изъял, извинившись, книгу и ушел, таинственный, из жизни темноглазой актрисы, уже не торопясь, потому что увидел издалека, что, грубо опершись о бар, телефонную трубку по-хозяйски сжимает Ефименков. «Борис, Борис, ты меня хорошо слышишь?» Может быть, он говорил с Москвой или с советским посольством.
В его телефонном аппарате в Марэ, стоящем на пухлых телефонных книгах, бронзовый молоточек колотил по двум бронзовым полушариям, но живое существо не сняло трубку с аппарата. Сжимая книгу, он поднялся к гардеробу и застал там всю компанию уже в пальто. Не хватало только Ефименкова.
— Увы, моя девушка, оказывается, уехала домой. Поэтому, извините, но я не смогу поехать с вами.
Компания сочувственно переглянулась.
— Возьми такси, езжай за Наташей и приезжайте в «Бальтазар», — скомандовал появившийся сзади Ефименков. — В любом случае все мы уместимся в Олькин автомобиль. Ольга, дай ему адрес!
Мадам Анжели — Ольга, Оля, Олька и опять Ольга — послушно открыла рот:
— Запишите адрес… Или я лучше вот… — Заперчаточенной рукой мадам взяла ярко раскрашенный верхний листок с кипы лежащих на прилавке гардероба брошюрок и дала писателю. Сразу несколько заведений мадам рекламировали себя, представленные символически фигурой голой девки. Голой, за исключением золотых минимальных трусиков, жемчужных нагрудничков, золотых туфелек, цилиндра и облака розовых перьев в виде хвоста.
— Oк, я буду с вами очень скоро, — заверил он, не очень веря в то, что будет с ними. — Женя, на всякий случай, вдруг я не смогу приехать, вот я принес тебе в подарок книгу. Последняя.
— Я купил вчера две твоих книги в русском магазине. — Ефименков, не торопясь, вставлял руки в плащ, который держала за ним гардеробная девушка.
— Этой еще нет в продаже. Она только что из типографии. Держи.
Ефименков взял книгу и стал перелистывать ее. Все почтительно ожидали. Гардеробная девушка с шарфом Ефименкова застыла сзади.
— Первое дело, которое я сделал вчера в Париже, прилетев, гордись… Я сходил в русский магазин и купил все новые книги Бродского и твои. Правда, Жанн? — призвал он в свидетели жену.
— Да, Эдвард, Женя так и спросил: «Что у вас есть Бродского и Лимонова?» — послушно свидетельствовала Жанн, отделившись от терпеливо ожидающей группы.
— Я побежал. — Писатель сделал шаг в сторону из ситуации.
— Ох, я забыл поссать! — грубо объявил Ефименков и, кокетливо улыбнувшись, сбросил так и не застегнутый плащ на руки гардеробной девушки. Новую книгу Лимонова он положил на срез массивного столба, покоящегося на границе двух маршей псевдорусской лестницы.
«Забудет, блядь!» — подумал писатель и побежал вверх, отправляясь из одной напряженной эмоциональной ситуации в другую.
Посередине Елисейских Полей находились две толпы: толпа такси и толпа пассажиров. Однако они не смешивались — никто никуда не ехал. Писатель попытался открыть дверцу ближайшего к
