Сергей Лукницкий - Киллеров просят не беспокоиться
-- И любопытный тоже, -- засмеялся Алтухов.
-- Там был один коридорчик такой, лестница пошла вверх, а сбоку с площадки, смотрю, еще горизонтальный коридорчик, освещенный, так что не страшно и пройтись. Деньги-то уплачены, надо получить максимальное удовольствие от зрелища. Я и пошел. За углом коридорчик еще метров пятнадцать был освещен факелами, а дальше темнота. Я в эту темноту только нос свой сунул, вдруг страх меня обуял, почудилось мне, что в этой темноте стоит живой фараон, но в маске, которую на Тутанхамоне нашли, и глаза в черноте белеют. Прямо Мрак Аврелий какой-то получается. Я весь похолодел. А тут со спины -- ну, как будто заслонку какую поставили, ни обернуться не могу, ни двинуться с места. Тут-то я этот удар на затылке и ощутил.
-- Так вас фараон пришиб или все-таки Никита Крекшин?
-- А фамилию-то я его и не слышал никогда.
-- У фараонов не было фамилий, -- пошутил Алтухов.
-- Увидел я его все-таки. Сознание, оказывается, не сразу теряют. Я, падая, на спину развернулся, а он надо мной, и лицо у него пострашнее фараоновой маски.
-- Ну и страсти вы рассказываете, Евгений Олегович. -- Алтухов присматривался к Терехову: настолько ли он окреп, чтобы узнать о смерти жены...
-- Вы что задумались, Константин?
И Алтухов рассказал. Он изложил Терехову почти все, что успел узнать во вчерашнем разговоре с Нестеровым.
Терехов долго приходил в себя. Он тер руками лицо, щеки, которые перекатывались под его ладонями, как тесто. Особенно его поразило, что Наташа в юности была знакома с Никитой. На лице его отразились растерянность и непонимание.
-- Я отказываюсь верить в то, что Наташа как-то участвовала в покушении на меня, -- вдруг выговорил он.
-- Никто и не говорит об этом. Нет таких данных. Наш следователь -Нестеров перед смертью вашей жены беседовал с нею в Новом Уренгое и смог понять это, ну, ее непричастность...
-- А что же тогда она делала в Новом Уренгое? -- крикнул Терехов, как будто хотел открыть Алтухову глаза на неверность жены.
-- Ваше тело ездила опознавать, -- ответил Костя и попросил Терехова, раз уж он не впал в амнезию вторично, подробно вспомнить поведение Никиты на корабле. Не встречался ли он с кем-нибудь, не исчезал ли из поля его зрения?
-- А кого вы ищете? -- подозрительно спросил Терехов. -- Вы ведь еще кого-то ищете?
-- Мы ищем вот эту женщину, -- сказал Алтухов и показал Терехову фото Светланы и Андрея Сенокосовых.
Терехов долго рассматривал снимок. И вдруг спросил:
-- А зачем она вам нужна?
-- Ее муж трагически скончался, прилетев под охраной Крекшина в Уренгой, кстати, под вашей фамилией, а женщина пропала. Они плыли вместе с вами на теплоходе.
Терехов долго, очень долго думал. Пирамиду можно было построить, пока он думал. Наконец придумал:
-- Виделись они. Все втроем сидели однажды на прогулочной палубе, а я проходил внутри, там целая торговая улица внутри, видел их через стекло. Потом женщина отошла, а они стали ругаться. Вот и все. Мы с Никитой не такими уж приятелями были, чтобы я его спрашивал о том, кто это. Вы понимаете? Только женщина эта на берег не выходила... Один он в Порт-Саиде и по трапу спускался, и в автобус садился. Я его издалека видел.
Алтухов связался с представительством турфирмы в Москве, попросил к телефону человека, который возил злополучную группу в Египет, но оказалось, что этот гид снова плывет на "Леониде Прудовском".
Всю ночь Костя решал проблему: может ли женщина больше двух недель жить на корабле в полной изоляции? Выходило, может. Терехов сообщил, что его попутчик -- Никита -- вышел с теплохода последним. А перед прибытием в Египет болтал с механиком. Поскольку теплоход прибывал в тот день в порт в половине пятого дня, их сразу повезли в Гизу. Алтухов вычислил, что в это время свободными от вахты могли быть только старший механик и электромеханик. Но ни тот ни другой не могли во время швартовки находиться на палубе.
И вот теперь Алтухов, находясь на теплоходе и немножко растерявшись, полетел по коридору и спустился в нижний отсек.
Что-то гнусно гудело и давило на уши. Так иногда монотонно гудят неисправные люминесцентные лампы в подъездах. Он открыл люк в полу отсека и спустился в машинное отделение. Двигатели, машины и механизмы, масса каких-то турбин коленных валов, компрессоров -- все это находилось в глубине колодца, вокруг деталей машины располагались в три ряда решетчатые площадки, соединенные трапами, огороженные металлическими леерами от самих механизмов. Палубы образовывали листы рифленой стали, их также было три, и они шли вдоль стен машинного отделения.
Нигде не было признаков человеческой жизни.
Кладовые механика должны быть на самом дне.
Алтухов, успев испачкать рубашку, спустился в колодезь. За двигателем он увидел три двери -- небольшие, металлические, овальные. В верхней их части было по окошку.
У него оставалось двадцать минут. Скоро теплоход должен был ошвартовываться. Алтухов осмотрел кладовки, светя в оконца фонариком. Две из них были забиты слесарным оборудованием, какой-то мешковиной. Двери были заперты. Третья кладовая оказалась совершенно пустой. Он возвратился и снова осмотрел кладовые, но уже внимательней. Мешковина прикрывала какие-то странные формы, но то, что лежало под ними, было неподвижно. Было жутковато находиться в этом гудящем затемненном котловане, где все, что можно, заросло маслом и пылью, тем более выхватывать лучом фонаря маленькие заставленные помещеньица, в которых мог находиться узник. Алтухов посветил в третью кладовку, и тут в окно ворвалась искаженная физиономия с сумасшедшими круглыми глазами.
12
-- ...Уже в нашем веке археологи нашли здесь гроб без крышки, разоренный и пустой. -- Экскурсовод поводила то левой, то правой рукой, показывая на пирамиду Хеопса. -- Много столетий назад неизвестные злоумышленники обнаружили его и унесли все ценности. В том числе и мумию фараона. Египтяне верили в загробную жизнь, в которой тело играло не менее важную роль, чем душа. Вот почему и фараоны, и знатные господа, и простые граждане старались сохранить свое тело после смерти. Во времена фараонов на территории Египта проживало более полу миллиарда человек, и большинство их были мумифицированы после смерти.
Подобно современным ритуальным услугам, мумификация проводилась по разным разрядам. Мумифицирование знатного вельможи могло продолжаться семьдесят дней. Тело обезвоживали, предварительно удалив из него внутренности. Затем переходили к бальзамированию: обработке кожи для повышения ее прочности. Чтобы тело сохраняло форму, его, как правило, наполняли глиной и древесными опилками. Наконец, обмотав полотняными бинтами, укладывали в резной деревянный саркофаг.
Совмещая приятное с полезным, Алтухов, довольный, что наконец попал в Гизу, подставив лицо древнему солнцу, слушал экскурсовода и расслаблялся. Напряжение той минуты, когда в окошке кладовой возникло безумное, освещенное фонарем лицо Светланы Сенокосовой, покрытое какой-то оливковой слизью, без губ, вообще без щели на том месте, где у людей находится рот, лицо, обрамленное матовыми потускневшими космами, этот умоляющий взгляд, -- все еще не оставляло его. Он косился на высохшую старушку, которая стояла рядом с ним, с потрескавшимися губами и синими мешками под глазами, с неестественным цветом лица, словно ее вымазали мукой, и от гнева желваки так и ходили ходуном на его скулах.
Светлану он знал давно. Пару раз в управлении по борьбе с экономическими преступлениями устраивали не просто собрания, а вечера, на которые приглашались офицеры с женами...
Она тоже сразу узнала его. Он долго не мог придумать, чем сбить замок. Он мог выстрелить, но боялся наделать шуму. Но Алтухов не был бы Алтуховым, если бы в минуты опасности его мозг не начинал жить отдельной жизнью, гораздо более умной, нежели в мирное время. Руки его впились в решетку окна. Она не поддалась. Тогда Костя отвинтил от машины какую-то деталь, представлявшую собой длинную стальную трубку с подшипниками на концах. Он открутил подшипники и поддел, как рычагом, решетку вверх. Она поддалась и медленно вылезла из пазов. Потом он жестами попросил Светлану отойти от окна и выбил стекло. Дело в том, что когда Алтухов очухался от испуга, он понял, что проем окна не такой уж маленький. Хрупкая женщина могла бы свободно пролезть в этот проем.
-- Там есть на что встать? -- спросил он не раздумывая, когда Светлана просунула руки наружу, хватаясь за плечо Алтухова.
Она отрицательно замотала головой. Тогда Костя вконец разозлился. В нем вскипела такая ненависть к тюремщикам этой невинной женщины, еще не знающей, что она стала вдовой, что он схватил свое орудие, просунул его под дверь и с остервенением, похожим на выплеск всей энергии, накопившейся в нем, нажал на рычаг. Дверь с грохотом слетела с петель. Светлана бросилась к нему, и он почувствовал, что ее бьет лихорадка. Он подхватил ее на руки -- так было проще -- и понес к лестнице на верхнюю палубу. Она рыдала, а он нашаривал ногой ступеньки. На третьей палубе он поставил ее на ноги и оглядел. На ней был слишком замызганный брючный костюм, а на лице -- огромный грязный пластырь. Он велел ей осторожно пластырь содрать. Светлана, не почувствовав боли, сорвала его одним рывком.
