День - Майкл Каннингем
Когда Изабель сказала риелтору: “Давайте посмотрим дома, где остались хоть какие-то привидения – если понимаете, о чем я”, та ответила раздраженно-озадаченной улыбкой. Но когда Изабель добавила: “Что-нибудь постаромоднее, не с таким свежим ремонтом”, риелтор улыбнулась уже по-другому. Нашелся, сказала она тем вечером мужу за коктейлем, человек, который, пожалуй, и снимет дом на Скиннер-роуд.
После переезда Изабель очень скоро поняла: не такой свежий ремонт тоже может очень даже удручать, если это означает, что предыдущие обитатели покрыли сосновые полы политурой, оставили в подвале неистребимый запах псины, а потолки спален наверху заклеили звукоизолирующей плиткой. Другие дома воссоздавали деревенскую жизнь в сентиментальных тонах, прежде будучи очищены от прошлого, жилище же на Скиннер-роуд, напротив, упрямо хранит свою историю запустения и долгих пьяных ночей, череды злосчастных ошибок и бед, приведших сюда прежних арендаторов. Согласившись снять дом, Изабель явно недооценила этот застарелый дух промозглого разочарования и явно переоценила свою способность сделать с ним хоть что-нибудь. Она помнит только, что после того звонка насчет Робби ей нужно было скрыться, пожить немного в уединении, не слишком далеко от детей (меньше часа езды, если без пробок), но там, где ее не станут понуждать чаще бывать на людях – пойти прогуляться, например, или пообедать с подругой. В основном люди, даже (или особенно) те, которым ты дорог, согласны дать тебе погоревать месяц-другой, а потом уже начинают беспокоиться – за тебя и за себя.
И да, Изабель, как ей сейчас напомнили, соблазнилась здешней кухней со старинными, однако все еще рабочими холодильником и кухонной плитой в стиле ретро, сохранившимся, тоже с незапамятных времен, балочным потолком и красным линолеумом на полу, полвека, наверное, здесь пролежавшим, а то и больше. Прежние жильцы, из последних, видимо, не очень-то увлекались готовкой. Легко представить в этой раковине гору грязной посуды, из которой ели второпях купленное навынос, горы пустых коробок из-под пиццы на этих столах – потом их просто убрали, а кухня осталась нетронутой, девственной, можно сказать, надо было только лампочку ввинтить, не стоваттную даже, в гнездо светильника из гофрированного стекла под потолком. С этим Изабель справилась.
Дэн открывает вино, наливает в стакан для сока и подает ей. Каберне такое темное, почти до черноты. Сделав глоток, Изабель мимолетно убеждается, что ничего настолько вкусного никогда еще не пробовала.
– Цыплят солила, еще что-нибудь делала? – спрашивает Дэн.
– Вообще-то нет. В смысле я собиралась.
– Ничего. Я этим займусь.
Он берет со стола цилиндрик с солью, высыпает немного на ладонь, натирает этой солью цыплят. Цыплята просолились бы не хуже, потряси он просто над ними солонкой, но Дэн предпочитает контактировать с едой физически, браться за нее руками, мять ее, по максимуму выжимая вкус.
– До сих пор поражаюсь, как тут темно и тихо по вечерам, – говорит он.
– Одно время там, у озера, жила сова – слышно было, если поднапрячься, как ухает, – но, видно, улетела куда-то. Или сцапал кто-нибудь. Едят звери сов, как думаешь?
– Трудно сказать.
Открыв холодильник, Дэн обнаруживает пару лимонов и пучок петрушки, подвядшей только слегка. Он видит небрежность Изабель, но та не возражает. От других она усиленно скрывает это свойство, но показывая Дэну, как все запущено на самом деле, даже находит в том своеобразное утешение.
– Одиноко тут, а? – говорит он.
Изабель проглатывает легкое раздражение. То есть теперь его волнует, что ей одиноко?
– Лидия говорит, здесь есть место для Робби, поэтому я и переехала сюда.
Порубив петрушку, Дэн засовывает ее в цыплят вместе с лимонами.
– Разумно, – говорит он. – А ты как считаешь?
– Отчасти так. Но не совсем. Еще мне хотелось сбежать из Бруклина. Поэтому я здесь не только во имя Робби.
– Понимаю.
– Но да. Наверное, мне в том числе хотелось найти ему место. Которого при жизни Робби вечно не хватало.
– До сих пор винишь себя за это?
– Ну конечно. А ты нет?
Молчание затягивается. Изабель и теперь многое Дэну должна, но прав на утешение он лишился. Помогать Дэну снять с себя вину за его поступки и оплошности больше не входит в ее обязанности.
– Вайолет у меня спросила, тут ли призрак Робби.
– У меня тоже. И что ты ответил?
– Что душа его повсюду.
– И я примерно то же самое. Только ее ведь это не устроило, правда?
– Нет.
– Но я вот думаю… Может, это и неплохо. Неплохо, конечно, понятие относительное. Но ведь… Ви утверждает таким образом, что он не исчез бесследно.
Исландские полицейские говорили с Изабель и Дэном по телефону любезно и ласково. Заверили их, что найденный Робби выглядел безмятежным, но не смогли или не захотели (полиция все-таки) уточнить детали по просьбе Изабель. Был ли он укрыт одеялом? Держал ли книгу в руках? Из всех немыслимых вероятностей история с одиноким Робби в той хижине самая бредовая. Ах если бы она оказалась там с ним…
Но оказаться там с ним она никак не могла. А теперь может только надеяться, что это было похоже на погружение в сон. И не может очиститься от кошмарных мыслей о том, насколько иначе все, вероятно, выглядело на самом деле, но может их отложить. Иногда ей это удается.
– Натан сомневается насчет того места, которое мы выбрали на завтра.
– Он мне этого не говорил.
– Да и мне не говорил напрямую. Но это очевидно.
– Может, нам поискать другое место с утра, как считаешь?
– Считаю, так будет только хуже. Думаю, Натан переживет. И хочется ли тебе заводить с Вайолет этот разговор?
Дэн открывает духовку. Духовка пышет жаром. Изабель делает еще глоток вина. Оно уже не так изумительно, в общем-то вино как вино.
– Ты позволил ей напялить это мерзкое платье.
– Просто не нашел возражений, когда она напомнила, что это последний подарок ей от Робби.
Глотнув вина, Изабель перекатывает его во рту.
– Понятно.
– Не знаешь, что и делать, – говорит Дэн.
– Мне-то не рассказывай.
Дэн снимает противень с плиты, задвигает его в духовку.
– Шагом марш, девочки!
– Они не девочки, – говорит Изабель.
– Не расслышал.
– Они цыплята. Мертвые цыплята. А не девочки.
Дэн наливает и себе вина в стакан.
– Ну чего ты такая?
– Прости. Я… на нервах.
– Я тоже. Что, с виду не скажешь?
– Может, надо было Оливера пригласить?
– Э-э… Который порвал с Робби
