Американские девочки - Элисон Аммингер
– Господи, – вздохнул Джереми, беря шпица на руки и гладя по голове. – Она забыла мистера Пибоди. Несчастный ублюдок.
Внутри было темно, и после трех безуспешных попыток найти работающий светильник Джереми раздвинул гигантские, во всю стену, шторы в гостиной, впуская поток солнечных лучей, благодаря которому стало ясно, что Оливия, видимо, уезжала в большой спешке. Когда глаза привыкли к свету, я увидела масштабный «пейзаж» ее дома во всем великолепии. Белая мебель, черные полы, черный камин, белая люстра. Похоже, дизайнер обретал вдохновение для создания декора, созерцая шахматную доску. А вдоль всех стен стояли бесконечные пакеты и коробки, коробки и пакеты. Оливия Тейлор оказалась барахольщицей высокого полета. Я узнала пакет из того магазина, на который мы вместе совершили набег: он небрежно валялся поверх груды таких же фирменных пакетов, переползавшей из гостиной в кухню. На кухне на всех поверхностях росли небоскребы грязных контейнеров из-под китайской еды навынос. Любой папарацци мечтает о такой фотографии. Горы мешков с новой одеждой возвышались на диванах; обгрызенный собакой кусок пиццы с пепперони одиноко валялся на полу; в воздухе пахло мочой животных и уксусом. Да-а, наша крутейшая звезда умела устраивать бардак еще покруче, чем даже ее звездность.
Я не знала, что сказать или сделать, поэтому спросила Джереми, не стоит ли нам здесь прибраться.
– Нет, – ответил он.
Он скинул кипу леденцово-розовых и небесно-голубых бикини на пол, сел на диван и уставился на коробку из-под пиццы на кофейном столике. А потом вздохнул так, как вздыхают родители, когда они не просто безнадежно разочаровались в своем ребенке, а махнули на него рукой, – долгий выразительный вздох, который неизмеримо хуже любого скандала.
– Ох, этот вечный ее бардак. Но все-таки надо поставить ее в известность, что она забыла свою собачку и что свет отключили. Я должен был заранее понять, что дом быстро превратится в полное дерьмо. По ее словам, Вегас идеально подходит для потрепанных звезд реалити-шоу и для бывших группи. Что ж, она отправилась по адресу.
Я хотела сесть с ним рядом и положить ему ладонь на колено в ласковом жесте, которым в кино прекрасные подружки утешают своих парней, а потом те нежно их целуют и без слов выражают благодарность за понимание и тепло. Только вот я не его подружка. И все же мы с Джереми были одни в доме, и, несмотря на жуткий бардак вокруг, я ощутила важность момента. Представив, что Джереми – это Бёрч, только постарше, я села с ним рядом и сказала:
– Сочувствую. Ты молодец, что приглядываешь за ней.
Он покачал головой:
– Может, со стороны так и кажется. Раньше мне и самому так казалось. Я был бы молодец, если бы добился хоть какого-нибудь толка, но нет. А теперь еще и собака.
Пес стоял над пиццей и лизал кусок салями. Каждые несколько минут он выпускал зловонные газы. Человеческая еда явно не шла ему на пользу, но несчастный дуралей, после того как ему наконец удалось помочиться, видимо, всерьез решил оприходовать хотя бы этот прогорклый объедок. Джереми покачал головой и отобрал у него пиццу.
– Интересно, у нее в доме вообще есть собачий корм? – произнес он.
Я сидела так близко, что чувствовала запах шампуня, которым Джереми вымыл голову утром; так близко, что видела три крошечные родинки, раскинувшиеся широким треугольником у него на подбородке. Он оторвал взгляд от хлама, положил руку мне на плечо, и на мгновение мне показалось, что он меня сейчас поцелует. Да, мне и правда так показалось, но он, словно очнувшись, резко встал и пнул ногой коробку из-под пиццы, да так сильно, что она перелетела через всю комнату и приземлилась возле выстроившихся под окнами сумок с покупками.
– Срань какая, – сказал он. – И все равно она мне сестра, моя сраная сестра, и ничего тут не поделаешь.
– Осторожнее, осторожнее, – не удержалась я. – Ты ж не хочешь, чтобы она подумала, будто мы пришли и устроили тут беспорядок.
Целую минуту Джереми молчал, а потом начал хохотать. Его смех ощущался еще бо́льшим даром, чем мысль о поцелуе: меня будто приняли в тайный клуб, меня теперь считали своей.
– Ну разве мы можем позволить себе такую дерзость?
Он бы мне ни за что не поверил, но я ясно понимала все его чувства по поводу Оливии. И тут, словно в соответствии с прекрасно проработанным сценарием, из спальни Оливии выскочила игуана и побежала через комнату, колотя по полу лапами и длинным зеленым хвостом, как малыш по детскому барабанчику. Я уже не могла сдерживаться и просто каталась от смеха.
– Игги! – Джереми погнал ящерицу в угол. – Игги, если бы не тотальная безнадега, было бы ужасно ржачно. Ведь ты-то это понимаешь, Игги, правда?
Тот вывернулся из рук Джереми и ринулся обратно в спальню. Джереми прикрыл за ним дверь.
– Кого я пытаюсь обмануть? Это настоящая трагикомедия.
Пес тем временем зарылся в одежду Оливии и положил голову на пару ее белья. Джереми обратился к нему тоном ветеринара-психотерапевта:
– Возьмем, например, тебя. Ты же по ней искренне скучаешь. Не пора ли тебе задуматься о своем жизненном выборе, чувачок?
А потом так же стремительно, как вся ситуация сделалась для нас смешной, она смешной быть перестала. Пес перекатился на спину и подставил Джереми для почесывания животик.
– Анна, не сделаешь мне одолжение? Задержи дыхание, пройди на кухню и поройся в шкафчиках. Вдруг там найдется что-то вроде сухого корма, и мы сможем хотя бы покормить эту несчастную животину. А я собираюсь позвонить Оливии и узнать, заметила ли она, что забыла мистера Пибоди.
– Конечно, – сказала я. – Не проблема.
– А если бы ты смогла отыскать Игги и посадить его в клетку, он сказал бы тебе спасибо. Если бы умел.
– Уверена, даже у игуан есть свои наработки в этом вопросе, – сказала я, а Джереми воздел вверх палец, мол, «вот именно».
В глубине души мне было интересно послушать, о чем он будет говорить с сестрой, но в то же время не хотелось, чтобы он счел меня назойливой, поэтому я решила начать с охоты на Игги. Я еще не видела спальни Оливии. Мне вдруг вспомнилось, что перед убийствами члены
