Mittelreich - Йозеф Бирбихлер
Когда интронизация закончилась и учительница сказала детям, что пора уходить, хозяин приложил указательный палец к губам и сказал:
– Т-с-с. Не шумите, ребята. Мара уснула. Не разбудите ее.
Мальчики и девочки на цыпочках пробирались мимо кресла. Одни сохраняли серьезное выражение лица, другие лукаво посматривали на улыбающуюся и безмятежно спящую Мару. Все дети жили в округе, в них был целый мир, они возвращались домой, в лоно семей.
– Ну, и что мне с ней делать? – спросил Цигльтрум Виктора, показывая на Мару, когда все разошлись и хозяин уже не мог услышать. Цигльтрум собирался вернуть оскверненную комнату, как он выразился, в первозданный вид.
– Лучше оставьте ее, пусть спит. Когда проснется, сама пойдет к себе.
– Ну уж нет, – грубо возразил Цигльтрум. – Даже не обсуждается. Долго спать тут я ей не позволю. У меня после работы танцевальные курсы, и я хочу, чтобы к тому времени, как я вернусь, моя территория, мой рефугиум, была свободна от оккупантов.
Цигльтрум произнес «рефугиум» с торжественной серьезностью. Он преклонялся перед иностранными словами – не сильно, потому что знал их не так уж много. Впрочем, те, которые знал, употреблял часто и не всегда правильно. Ему было уже под тридцать, и он раз в неделю ездил на танцевальные курсы в город, надеясь найти невесту. Ничего не получалось. В шестнадцать лет он стараниями учителя-фанатика попал в один из последних призывов, состоявший из подростков и стариков, и должен был защищать мост под Деггендорфом от наступавших американцев. Перед самым концом войны он пережил два дня такого ужаса, что природа, защищая его и смягчая восприятие происходящего, положила начало некой странности, которая сохранилась и в мирное время. Все девушки, на которых он странно поглядывал, чувствовали эту странность и начинали странно поглядывать на него, так что радости любви были ему недоступны, и он не знал, в чем причина.
– Давай ты мне поможешь, и мы перенесем ее к ней в комнату прямо в кресле, – сказал Цигльтрум Виктору. Так они и поступили.
Старая Мара совершила круг почета в кресле, как папа на троне. Только Мара была уже мертва, а папа пока нет. Форма может быть похожей, но обстоятельства разные. Есть ли в этом мораль? Пожалуй, нет, жизнь мы видим только в цветном отражении – даже если уже умерли.
После смерти Мару окутал ореол загадочности. Когда она не пришла ужинать, хозяйка заглянула к ней, увидела, что Мара по-прежнему сидит в кресле, и решила, что та спит, оставила тарелку супа и кусок хлеба на ночном столике и покинула комнату. Лишь утром, придя в шесть часов в хлев и заметив, что работа, которую обычно выполняла Мара, еще не сделана, хозяйка забеспокоилась и снова отправилась к ней, долго стучала и звала старушку. Открыв дверь, Тереза увидела, что еда, оставленная накануне вечером, так и стоит на ночном столике, а кресло Мары пустует. Хозяйка не подумала ничего плохого, но, когда появились Валентин и Цигльтрум, а за ними Виктор, и никто не знал, где Мара, разбудила мужа и рассказала ему, что происходит странное. После этого начались поиски в доме, в хлеву и амбаре. Осмотрели пристройки и весь сад. Нечто похожее происходило, когда у кошки рождались котята, и она так хорошо прятала их, что невозможно было найти. Дети целый день проводили в поисках и следили, куда кошка отправляется после еды. Когда искали пропавшую Мару, проследить было не за кем. Она еще ночью вознеслась на небо, как Господь Иисус Христос 1925 лет тому назад, но об этом, конечно, никто не знал, искали ее еще много дней и недель, даже подключили полицию. Многие в душе содрогались от ужаса, думая о загадочном исчезновении старушки. В комнате Мары еще пятнадцать лет ничего не трогали, но потом, когда стали использовать это помещение как холодильный склад для рыбы, мяса, фруктов, овощей и, разумеется, молока, то есть всего того, что предки хранили в леднике, Мару забыли. Память о ней сохранялась, пока не появилась возможность искусственным образом сохранять продукты. После этого Мара исчезла из памяти людей, как ее тело исчезло из кресла: бесследно.
Лишь на кладбище в Кирхгрубе над пустой могилой до сих пор возвышается небольшой покосившийся черный крест из железа, на котором написано: Мария Неттинг, t 1960. На второй год после исчезновения ее официально признали умершей.
Покойся с миром, Старая Мара! Покойся с миром!
Пришла зима, пришли и те самые два монтера из фирмы «Линдберг». Они унесли телевизор Цигльтрума. Спустя месяц забрали и БМВ-500. Подобное в те дни происходило со многими маленькими людьми, которые слишком рано захотели участвовать в подъеме страны и не были достаточно вооружены финансово. Они чутко внимали звону рекламных колоколов в честь рождения потребительского общества, и у них было достаточно веры – но недостаточно денег.
☨
Мать попыталась через опущенное окно убрать прядь волос с
