Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
– Пани шутит. – Марек попытался обнять меня. – Разумеется, можно и на чердак.
– Нет. – Я встала на ступеньки, перегородив проход. – Хватит. До свидания.
* * *
Когда ушел тот тип, что заглядывал в каждый угол моего дома, я приготовила кофе. Это то, о чем я мечтала все эти несколько недель пребывания в Гданьске. О том, чтобы выпить кофе с молоком, сидя в своем кресле. Кресло, на котором виднелось бледное, для других невидимое, пятно крови. Память о моем ребенке.
Я не говорила с Мареком об оценщике. Я решила, что такой разговор в этот день будет не на пользу. Он уже давно должен был почувствовать, что я не заинтересована в продаже дома. Ему следовало бы принять этот мой выбор и уважать его.
Он тоже не затрагивал эту тему. Он принадлежал к тому типу людей, которые любят заметать проблемы под ковер. Если не видно, значит, этого нет. Я не хотела портить нам выходные.
Я также не звонила Шимону, не сообщала о приезде, не приглашала. Мне казалось, что последняя и единственная его встреча с Мареком напоминала петушиный бой. А курицей, за которую они дрались, была я.
Пообедать мы решили в отеле. Мне не хотелось уезжать отсюда. Я чувствовала, что здесь мое место, здесь я должна быть.
Марек что-то упаковывал в багажник, я еще раз обошла дом вокруг. Мне хотелось запомнить все. Я не знала, когда снова смогу приехать сюда. Но знала, что надо будет вернуться сюда одной, без Марека. Я хотела провести здесь несколько дней со знанием, что никто не будет совать свой нос в мои углы.
– Недолго же вы здесь погуляли. – В нескольких метрах от меня стояла женщина. Та, что обычно. В ее глазах я увидела печаль. – Я думала, наконец-то здесь будет кто-то добрый и я смогу успокоиться.
Она определенно была ненормальной.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила я.
– Можете.
– Скажите чем?
– Зося! Ты идешь? – услышала я голос Марека. И буквально через мгновение увидела, как он вышел из-за угла дома. – С кем ты там разговариваешь?
– А вон с той пани. – Я повернулась к дороге, ища взглядом женщину, но не обнаружила ее.
– Здесь кто-то был? – удивился он. – Я никого не видел.
– Да. Был…
Впрочем, я и сама начала сомневаться, была ли женщина…
* * *
Отель оказался раем. Прекрасная кухня, отличное обслуживание. Большие, просторные номера в старом заводском здании, приспособленном под гостиницу, с интерьерами в стиле лофт. Мы отобедали, отдохнули в номере и пошли в бассейн. Вечером ужин, какой-то фильм, и мы легли спать. Несколько раз меня так и подмывало сказать ему, что я думаю о планировании встреч с людьми, которых я не хочу видеть, но искренне не хотела портить наш уик-энд и его день рождения.
Только утром, после завтрака, когда мы собирались снова в бассейн, Марек спросил, прошло ли вчерашнее.
Я удивленно посмотрела на него:
– Ты о чем?
– Ну, я спрашиваю, прошел ли твой вчерашний гнев. И можем ли мы наконец конкретно поговорить.
– Что значит гнев?
– Вчера ты вела себя очень грубо, – он отчитывал меня, как неразумного ребенка.
– Грубо? – растерянно повторила я. – Я вела себя грубо?
– Ты чуть не выгнала пана Кшиштофа из дома.
– А я вообще его туда приглашала? – спросила я теперь уже в действительно расстроенных чувствах. – Ты приводишь каких-то незнакомцев в мой дом, не согласовав со мной. И это не те люди, которые желают мне добра.
– Зося…
– Что Зося! Ты прекрасно знаешь, что я не хочу продавать этот дом. Мы говорили об этом тыщу раз. Я не хочу больше продолжать эту тему.
– Дом стоит пустой. Не используется, – попробовал он убедить меня.
– Называй это как хочешь. Может быть, это мое капитальное вложение. Может, я и продам его… Вот выйду на пенсию и продам. А пока нет. Запомнил?
– Странная ты. Тебе больше нравится хибара, чем деньги.
– Может, я и странная.
– А я все-таки буду тебя уговаривать.
– Так, мне прямо сейчас выйти или только через минуту?
– Зося. Ты действительно делаешь глупость. Пан Кшиштоф утверждает, что за этот дом можно получить очень хорошую сумму. Возможность уникальная, второй может и не быть.
– Мне плевать на пана Кшиштофа, – рассердилась я.
Я взяла свою сумку и закрыла за собой дверь. На стойке регистрации я попросила заказать мне такси. Когда машина приехала, я назвала водителю адрес своего дома – места, где я чувствовала себя в безопасности.
26
Как только я подъехала к дому и вышла из такси, снова появилась странная женщина. Она стояла в нескольких метрах от меня.
– Вы все-таки вернулись, – бледно улыбнулась она. Она коснулась рукой округлого живота. – Это хорошо, что вы вернулись. Я так надеялась, что вы вернетесь.
– Может, зайдете на минутку? – спросила я, хотя мне не очень-то хотелось куртуазного разговора о детях и самочувствии беременных. При виде женщины, ожидающей ребенка, мое сердце все еще больно сжималось.
– Нет. Я возвращаюсь к своим занятиям. Думаю, что и у вас их тоже немало. Чердак, например.
– Чердак?
– Да. До свидания. Розы нужно обре́зать, – сказала она и ушла.
* * *
Как только я вышла на крыльцо, зазвонил телефон. Марек. Я не хотела отвечать, но после нескольких настойчивых сигналов передумала.
– Слушаю, – резко начала я.
– Привет, солнышко. Ну как, прошло у тебя?
– Что у меня должно было пройти? – сухо спросила я.
– Ну, конечно, не любовь ко мне!
Эти слова я оставила без комментариев.
– Алло? Ты там?
– Я здесь.
– Прости за сегодняшнее утро. Может быть, на самом деле я слишком сильно настаивал на продаже этой хибары.
– Дома.
– Ну хорошо, дома. Может, ты и права, что сначала нужно как следует отремонтировать, доработать и только потом подумать о какой-то хорошей сделке.
– Марек…
– Да, дорогая. Мы не будем поднимать эту тему. Но ведь всегда можно взять кредит под ипотеку, вложиться в какие-нибудь фонды! Так что нет нужды продавать.
– Марек. Я вообще не хочу об этом говорить. Мне сейчас нужно побыть одной.
– А где ты сейчас?
– Дома. Я переоделась во все домашнее и никуда не собираюсь.
– Это хорошо. Отдохни. Заехать за тобой?
– Нет. Я вернусь через несколько дней сама, на поезде.
– А как же Руди?
– С каких это пор ты интересуешься моим котом? Мама его навещает.
– Это хорошо. Я понял – через несколько дней. До встречи.
* * *
Я вошла внутрь, открыла окна, села на диван, покрытый стеганым лоскутным покрывалом, и почувствовала, что
