Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
– Он же и спас меня, бабушка. Видишь, я дома, цел и невредим, как он тебе и обещал.
Я же вернулся!
– Надо подальше держаться от этих коммунистов! Спасибо твоему деду, что мы вовремя бежали оттуда. Я-то, дура, говорила ему: «Зачем уезжать? Этот кошмар долго не продлится!». А он настоял, слава Богу! – бабушка перекрестилась. – Больше не пущу тебя в эту страшную страну.
– А меня теперь туда и без тебя не пустят. Мне объявили, что я лишен права въезда на территорию СССР.
– Ну, вот и ладно, вот и хорошо. Очень нам нужно на их территорию! Агрессоры!
На следующий день в Париж прилетел и Гюстав. Его карьера в России была закончена, и в Департаменте решался вопрос о его дальнейшем трудоустройстве.
– Я очень переживаю за роман, который арестовали. Пропало такое замечательное творение! – поделился при встрече с другом Николя.
– Не волнуйся, – усмехнулся Гюстав, – переправка идет по нескольким каналам, как раз на тот случай, если где-то будет прокол. Так что роман уже в Париже. А вот мы с тобой пострадали.
– Слава богу, мы тоже в Париже, а не в коммунистических застенках! – засмеялся Николя, но, вспомнив о своих личных трудностях, погрустнел. – Что мне-то теперь делать? Если я не смогу видеть Веронику, я умру.
– Не болтай чушь! Ты не Ромео, она не Джульетта. Сейчас двадцатый век. Выход обязательно найдется!
– Мне тоже так кажется. Ведь не может же кто-то взять и разлучить нас насильно? Но в настоящий момент у меня есть проблема. Я обещал ей сразу написать.
– По почте ты ей не можешь отправить письмо, у нее сразу будут неприятности.
– Это и есть моя проблема. А если я пошлю ей письмо из другой страны и на конверте поставлю другое имя?
– Все письма из любой заграницы проверяет КГБ. Боюсь, они как-то умудряются досматривать даже дипломатическую почту, – саркастически добавил Гюстав. – Мы сделаем по-другому, – предложил умный дипломат, хорошо знающий систему в СССР. – Ты напишешь письмо, и мы его отдадим Жаку Дандрэ, который отправляется вместо меня работать в Ленинград. Там он положит твое письмо в обычный советский конверт с маркой и отправит на адрес Виктории.
– Гениально! – просиял Николя.
– Нет, нет и нет! И не просите! – воскликнул Жак, когда Гюстав с Николя обратились к нему с этой просьбой. – Даже говорить на эту тему не буду. Хотите, чтобы и меня задержали на таможне? Никаких посторонних бумаг!
Когда дядя Поль полетел в город на Неве, как и предполагалось в сентябре для заключения контракта, он также категорически отказался передавать что-либо Веронике, но из других соображений.
– Тебе надо забыть о ней! Ни к чему хорошему это не приведет!
Дядя Поль сделал несколько фотографий Николя в его первую и, как оказалось, последнюю поездку на бабушкину Родину. Среди снимков был один, где Николя вместе с Вероникой стояли на фоне Мариинского театра.
– Красивая девушка, – сказала бабушка, просматривая виды родного города, которые дополняло лицо внука.
– Правда, она похожа на Венеру с картины Боттичелли? – спросил восхищенно Николя.
– О, сколько пыла! Ты что, влюбился? – воскликнула бабушка. – Ну, ладно, ладно, не сердись, – добавила она. – Действительно, похожа на Венеру. Ну, если не на Боттичелливскую, то на Милосскую.
– Ты что, смеешься надо мной?
– Ну, что ты! Девушка действительно прекрасна, как Венера. Как ее зовут?
– Вероника, – с удовольствием произнес ее имя Николя.
Эту фотографию он размножил. Одна стояла около кровати, другая лежала в бумажнике, а третья смотрела на него с письменного стола. Таким образом Вероника как бы все время была рядом.
Николя страдал! Он не мог связаться с любимой, он не понимал, сможет ли это сделать в ближайшее время. Тоска сжимала его сердце. Он и раньше увлекался, но таких чувств, как к Веронике, еще никогда не испытывал.
«Наверно, это и есть настоящая любовь», – думал он. Ему нужно было, чтобы она была рядом, слышать ее дыхание, ощущать ее запах.
В начале декабря один из знакомых Гюстава летел в Москву и согласился взять письмо.
– Наконец-то, – ликовал Николя.
«Милая, дорогая моя Вероника!
Передо мной твоя фотография, с которой я не расстаюсь ни на минуту. Спасибо дяде Полю, что снял нас тогда вместе у театра. Помнишь? Со мной произошло страшное недоразумение в аэропорту. Я не могу пересказать всего того, что я там пережил. Это не для письма. Надеюсь, когда-нибудь расскажу тебе все сам. Но у меня теперь нет права въезда в СССР. Это недоразумение встало преградой к нашему свиданию не только в сентябре, но и на непонятное пока для меня время. Но есть же какой-то выход!? Я верю, что мы скоро будем вместе, потому что я тебя люблю! Сердце мое осталось там, с тобой. Я очень страдаю, что тебя нет рядом. Я задыхаюсь без тебя! Никогда и ни к кому я не испытывал подобных чувств! Я очень люблю тебя! Если действительно по белому свету бродят две половинки одного целого и им надо только встретиться, то я знаю точно, мы с тобой эти две половинки. Какое счастье, что мы встретились! Нас не могут разлучить навечно. Мы с тобой одно целое! И мы будем вместе!
Мы расстались, когда все цвело, ярко пригревало солнце и не было темных ночей. Сейчас уже декабрь, и, наверно, у вас полно снега. Скоро Рождество! Мне очень плохо, что я буду встречать его без тебя. Мне плохо без тебя!
Я пытался купить туристическую путевку по России. Уже оплатил ее и отдал паспорт для посольства. Неужели, думаю, получится? Но нет. Не получилось. Через неделю мне позвонили из турагентства: «Вам отказано в визе!»
Может, ты попробуешь выехать по путевке куда-нибудь? Только дай мне знать, и я примчусь в любую страну и уже не выпущу тебя из своих объятий! Наконец я нашел человека, который согласился передать тебе письмо вот таким странным образом. Он вложит в конверт адрес одной дамы в Москве, с которой он дружен. Напиши для меня по этому адресу. Она передаст нужному человеку, а тот привезет его мне. Вот какими сложными путями мы сможем с тобой общаться. Как видишь, я боюсь даже писать какие-нибудь имена, чтобы никого не подвести.
Прошло уже почти полгода, как я не видел тебя, но я до сих пор храню тепло твоего тела. Любимая моя, я верю, что
