Три книги про любовь. Повести и рассказы. - Ирина Валерьевна Витковская
Мама тем временем выбирает большой хрустальный флакон с притёртой пробкой и старинный колокольчик. Начищенные медные низкие подсвечники. Папа разминается. Пробует торговаться. Как, на каком языке – не спрашивайте, он и сам этого не понимает. Но получается, конечно.
Об искусстве торговаться
Папа вырос в городе, где главное и самое прибыльное предприятие – колхозный рынок. Где торгуются за каждый стакан семечек и пучок зелени. Это удивительное, непростое искусство осваивают буквально с детства, заучивая правила и строго им следуя.
Никоим образом, например, нельзя приблизиться к продавцу и спросить, сколько стоят огурцы. А надо: проходя мимо, не поворачивая головы, небрежно бросить: «Сколько за кабачки хотите?» или: «Почём крючки?» А когда вслед понесётся: «И где ты кабачки увидел? Энто огурцы-ы-ы…», чуть притормозить, повернуть голову и удивлённо приподнять брови: «Огурцы? Такие? А я думал кабачки… Судя по размеру…» И тогда продавец из штанов выпрыгнет, доказывая, что огурчики у него – мировой стандарт, и наберёт для взыскательного покупателя самых маленьких, хрустящих, и цену сбросит уважительно, угадав в торгующемся профессионала высокого класса.
Папа – именно такой. А поскольку покупает он на рынке много и самое лучшее, опытные продавцы его за версту чуют.
Как-то раз перед Рождеством он явился на рынок прикупить хорошего гуся, чтобы потом нафаршировать яблоками или кислой капустой, не помню уже. Гусей на рынке было не очень много, в основном утки и куры. Папа остался недоволен, но был преисполнен решимости осуществить задуманное. Долго и придирчиво рассматривал битую птицу. Особенно заинтересовался гусем, которым торговал хитрющий ловкий дедок, – большим, сливочно-белым, чистеньким. Папа не любит плохо ощипанную птицу; брать такую, считает он, – себя не уважать, поэтому подолгу изучает тушку. Но тут уже все претенденты тщательно отсмотрены, и он, в очередной раз проходя по ряду мимо дедка, рассеянно надавил пальцем и гусю на ляжку. «Бери, хр-ражданин, хар-роший гусёк, уж исщупал всего», – не выдержал дед.
– Где хороший, в пеньках весь, – рассеянно обронил папа и пошёл дальше.
Что тут сделалось с дедом, вы не представляете!.. Секундная тишина, и под гулкими сводами рынка разнёсся его отчаянный вопль:
– Мо-о-ой? Гусь?! В пенька-а-ах?! (Пауза.) Да он… он… – как твоя голова!..
Десятки пар глаз оторвались от созерцания собственных проблем и обратились в одно место – туда, где отражала свет рыночных ламп папина лысина.
Мой родитель по инерции сделал ещё несколько шагов, а за ним уже бежал дедок, неся на руках огромную птицу. Эх, вы не видели, как он её нёс! Как любимую девушку, бережно, почти нежно прижимал к себе, придерживая под спинкой и под коленочками. Голова гуся беспомощно свисала на длинной шее почти до самого пола.
Дед бесшумно скользил в своих растоптанных валенках, как конькобежец. Папа наконец повернулся, и секунду они стояли лицом к лицу – трепетный дед с гусем на руках и человек с весёлой улыбкой и сияющей головой.
…Гуся, как участника необыкновенного представления, папа купил не торгуясь.
Искусство торговаться: оскорбление…
Раз уж речь пошла об искусстве торговаться, придётся сделать отступление и вернуться в Рим, в тот наш первый Рим, когда папа встретился с «Дэнни Де Вито» в качестве «DIREKTOR GASPROM». И если это воспоминание вызывает у него смех и весёлое подтрунивание над самим собой, то нельзя не рассказать об эпизоде, долго заставлявшем его мрачнеть и даже скрежетать зубами.
…Итак, распрощавшись с борцами за детское счастье, мы по невыносимой жаре потащились куда глаза глядят.
Папе хотелось обозревать монументальные постройки древних римлян, мама мечтала о фресках Микеланджело под прохладными сводами Ватиканских музеев, а я… имела свои планы. В незрелой четырнадцатилетней башке гвоздём сидела дурацкая мысль во что бы то ни стало добраться до фонтана Треви, в самое сердце Рима. Туда юную Джульетту (то есть меня) гнал прочитанный в каком-то девчачьем журнале гламурный бред о том, как три монетки, брошенные в воду, помогут «найти свою любовь». Черти несли меня побыстрее бросить мелочь в фонтан и встать в очередь желающих обрести главное чувство. Сделать заявку. А когда очередь подойдёт… Гм. Но надо ещё как-то поработать с родителями.
Мы шли по абсолютно пустому тротуару, жара становилась просто сумасшедшей. Никаких иных прохожих, кроме ряженых центурионов, вокруг не наблюдалось. В те времена я уже вполне бойко трещала по-английски, но римские воины отвечать на вопросы и показывать дорогу не желали. Они вяло взмахивали мечами и уныло вскрикивали: «Аве, Сизар!», цапая меня рукой, свободной от меча, и приглашая фотографироваться… Папа, вначале ободрённый надеждой узнать, куда мы идём, только успевал отдирать их потные ладони.
– Не разговаривай с этими! – кричал он и шугал пугливых центурионов, замахиваясь шляпой.
Проклиная Древний Рим, Цезаря, центурионов, мы неожиданно дотащились до Колизея. Папа проклял заодно и гладиаторов во главе со Спартаком. Было абсолютно ясно, что амфитеатр Флавиев в такую жару посещать просто нельзя. Мама обмахивалась картой, тяжело дыша и полузакрыв глаза. Папа заволновался.
Вдруг за спиной раздался цокот копыт и грохотание колёс по мостовой. Оглянулись. Перед нами стояла лошадь с коляской. Верх её был поднят и давал чудесную тень, а на подножке, задрав кнут вверх и улыбаясь, расположился кучер в ужасном наряде: крылатке и цилиндре из чёрной кожи. Нам было настолько жарко, что хотелось содрать свою, а он натянул вторую и ничего, вполне был доволен жизнью. Его английский был малопонятен из-за отсутствия передних зубов, но кое-как прояснилось, что владелец коляски предлагает чудесное путешествие по самым красивым улицам Рима, лицезрение прекрасных дворцов Италии и содержательный рассказ о достопримечательностях Вечного города. Закончится эта незабываемая поездка у фонтана Треви.
Всего сто евро.
Моё сердце затрепетало. Три монетки призывно зазвенели в кармане. Я умоляюще взглянула на папу.
– Сколько длится поездка? – спросил тот.
Э-э-э… Приблизительно сорок минут. Кучер как-то неуверенно повертел кнутом и надвинул цилиндр поглубже. Заметив мои умоляюще сложенные руки, отступать он не собирался. Папа медлил. Тогда мама дала понять, что сейчас упадёт в обморок.
Папа обречённо махнул рукой, и мы полезли в коляску.
Короче. Путь до нужного мне фонтана занял около десяти минут. И это вместе с остановками у некоторых зданий, тыканья в них кнутом и кратких объяснений, понять которые всё равно было невозможно. Но тень поднятого верха, ветерок при передвижении и шум прохладного фонтана сотворили чудо – мы с мамой ожили и готовы были к дальнейшим приключениям.
Папа был взбешён. Он тыкал указательным пальцем в часы и спрашивал, где обещанные
