Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
И я пошла домой успокоенная и кормила своего первенца и жила с мужем по его надобности. А когда выяснилось, что забеременела, то пошла к врачу – узнать, почему такое? Ведь бабушка говорила – никакой беременности не будет, если кормишь.
– Да, сказала врач, – такое было в патриархальном обществе. Но американцы всё испортили. Как они выдумали в 1943 году пенициллин и как многие люди перестали умирать от воспаления дыхательных путей, то радость от выздоровления омрачилась для человечества тем, что женщины потеряли эту взаимосвязь в своем организме: кормишь – не беременеешь. Теперь беременность наступает сразу, как только женщину с новорожденным ребенком выписывают домой. Женщине предохраняться нужно сразу, с первого дня с мужем.
Узнав это, я пошла предупредить мужа, что не виновата. Правда, для присоединения второй комнаты в нашей квартире рождение второго ребенка – это как раз самая удобная ситуация. Тем самым вопрос, где дети будут жить дальше, наконец-то закроется.
– Сейчас у нас комната одна на всех – на маму, на меня, на тебя и ребенка. Куда только мама ни обращалась – ей везде отвечали – истица имеет больше семи метров на человека. В просьбе отказать. И какие бы за границей мама усилия не прикладывала, работая по строительству, ей то же самое сказали. А сейчас та комната пуста и у нас как раз нарождается четвертый член семьи. Ну может быть, в качестве исключения можно пойти на уступки и родить его для нормального дальнейшего существования семьи?
Но он с порога всё опрокинул:
– Я так и знал, что женщины всё равно друг за друга будут, всё равно навяжут мне не нужного мне ребенка. А я без пяти минут в патриархию должен вступать. И я от своего богоизбранного пути не отрекусь. Не послушали меня? Родили? А я развожусь! Я хочу Божественное слово нести людям, а не тюшкаться с малявками. Это не мужское дело. Я никому не позволю свою богоизбранность поколебать. Развод – и больше никаких отношений. На маленьких детей алименты платить буду, а тебе – ни копейки!
Что ж! Я пошла к матери просить помощи, чтобы вытащить четырехпроблемный воз свой: продолжение своего образования – раз, ибо сейчас, если непрерывно учиться, можно добиться места в городе Москве как выпускнику, рекомендуемого руководителем семинара, у которого старые связи с Амбаром детских книг. Так просто, с улицы, на работу туда не возьмут. Второе – дооформить бумаги по присоединению опустевшей комнаты роженице. Третье – подсиживать с детьми, четвертое – не ссориться со мной, как с дочерью, которая попала в сложное положение, потому что муж объелся груш и передумал жить со мной.
– Так, – сказала мама, – мы победили. Сталина мы похоронили, и развод дочери как-нибудь стерпим. Говорила я тебе – а ты не слушала. Теперь пеняй на себя. Со своей стороны я выставляю последний аргумент: я возьму этих двух девочек и возьму двух теток, моих бездетных сестер, и мы будем поднимать их сами. Он пусть и не появляется. А ты – попробуй только бросить университет.
Глава 22
Знакомство в библиотеке на Жолтовского
– Думаю, я тут вполне могу сесть. Как вы считаете? – сказал коротышка с улыбкой веселого разбойника и поддернул пальцами лацканы своего пиджака.
Я пожала плечами. Он сел. Постукал по газете пальцами и, подождав некоторое время, опять спросил:
– Полагаю, ничего не случится, если я провожу вас до дома в качестве первого свидания? Вы не будете возражать?
У меня двое маленьких детей, хотела я возразить, но энергетики на это не нашлось, и я посмотрела: кто это? Может, оригинал из МИДа и потому так себя ведет? Они ведь тоже приходят сюда курсовые писать. Нет, говорить такое не надо, молодым мужчинам это слышать неприятно. Я сдала книги, в некоей прострации оделась и пошла к дому в его сопровождении. Потом сказала – минуточку, поднялась на этаж, одела детей, спустилась обратно во двор с ними.
– Вот мои дети, – хотела резануть ему, ждала, что моя сердитость на всех дядей света повергнет его в ужас, но он, на удивление, не сбежал. Наоборот, попробовал взять за руку старшую, у нее как раз в это время не было никакого иммунитета к незнакомцам. Она спокойно дала ему руку и сказала, изобразив из себя самостоятельную:
– Мам, а можно мы пойдем на верхний дворик поиграем?
И тогда я с некоторой заторможенностью сказала себе: не могу понять этого незнакомого мужчину, может, он свалился с луны? До его монолога о себе я не буду вмещать его в свое сознание как конкретного человека.
Он поиграл некоторое приличествующее время с детьми и под благовидным предлогом, что всё-таки он торопится и ему надо идти, бросил как само собой разумеющееся: «До следующей библиотечной встречи».
А когда он ушел, мне захотелось думать о нем, но я опять сказала себе: «Хватит спешки. С двумя детьми надо двигаться очень осмотрительно и до самовысказывания не строить никаких планов. Хотя бы до следующей встречи».
Следующая встреча была мимолетной.
– Я должна срочно ехать гулять за город, с двумя подругами и двумя собаками. Вы составите мне компанию? Вас не испугает прогулка по Подмосковью?
– Ну разумеется, я провожу вас.
А вдруг он из МИДа? – опять рвануло у меня в голове. И опять я заставила себя не торопить события.
Женя и Катя – мои подруги по Хранилищу детских книг. У Жени был Вахтанг, но он нагло предал её, скурвился и мотанул за другой добычей, за чистокровной грузинкой Наной. Это Женьку взбесило. У неё отец – грузин, а мать – русская. Поэтому она, как человек характерный, решила отомстить и выйти замуж за русского, который давно ей предлагал замужество, но она всё отказывалась.
– Я требовательная, тебе тяжело со мной будет, – говаривала она ему, полушутя. – Я картошку не люблю чистить.
– Чегой-то? – отвечал он, большой, полный. – Я в армии в ночь ведро картошки на всё отделение чистил. И тебе начищу.
Такая услужливость польстила её грузинской душе, и они подали заявку. Но до конца она всё-таки не изжила своего влечения, своей обиды на «Усы» и каждый день ждала, как царица Тамара, у своего окна, а вдруг приедет он, её «Усы», на машине, как на коне, и увезет к себе. Но
