Великий поток - Аркадий Борисович Ровнер

не забываю ни на миг, что нахожусь в клетке со львами. Если я покажу им свой страх — я пропала, меня растерзают на части. И потому я осторожна и внимательна, а когда меня угощают вином, я его только пригубляю, и, если я оживлена и приветлива, мое оживление поверхностное и только для виду, оно не касается той настоящей Светланы, которая ждет встречи с Алексисом — этой Светланой я ни с кем не делюсь, и никто о ней не знает. Я хорошо представляю, как мой Алексис входит в ресторан посреди моего пения, и я первая замечаю его, но сначала заканчиваю петь свой номер и только тогда бегу ему навстречу. Поэтому, когда я пою, я всегда смотрю на дверь и на входящих людей. Среди ресторанной толчеи и взвинченности я чувствую присутствие Алексиса больше, чем в спокойные часы, когда я одна или с Ламарой. Так проходит неделя за неделей, и каждой ночью, когда закрывается ресторан, мой верный покровитель Авет провожает меня домой.

Когда я возвращаюсь, дома обычно все спят, и я стараюсь их не будить. Мои отношения с домашними практически не изменились. Я отдаю маме все деньги, которые получаю от господина Гогуа, и на это мы живем. Кроме того, я стараюсь быть внимательной и даже ласковой в отношениях с домашними. Но при этом существует четкая граница моей внутренней жизни, которую никто не переступает.

Папа начал читать свой курс в консерватории, Тома пошла в местную школу, ее постригли, на нее одели форму, и она, кажется, немного остепенилась. Кока научился читать, и все дни проводит, читая волшебные сказки, нас всех едва ли замечая. Мама смирилась со своей судьбой быть матерью ресторанной певицы, но в рестораны они с папой не ходят, а в тот, где я пою, и подавно. Мы теперь живем недалеко от нашей старой гостиницы, у меня есть моя собственная комната, куда я могу попасть через веранду, не заходя в гостиную и никого не тревожа. Я целыми днями гуляю по городу с новыми друзьями, репетирую или сижу в Городской библиотеке. Павел Петрович с Анной Леопольдовной на прошлой неделе уехали в Париж, а Николай Николаевич, со слов мамы, увлекся новым Магом, который, спасаясь от большевиков, переправился через Великий Кавказский хребет со своими учениками и живет теперь в Тифлисе. Интересно было бы взглянуть на этого Мага хоть одним глазом.

2 ноября

Ночи становятся прохладнее — приближается осень. Сегодня понедельник, я достала свою тетрадку, но долго не могла найти ключ от английского замочка. Слава Богу, ключ оказался у меня в шкатулке. Я становлюсь рассеянной, и это меня тревожит. Вчера в ресторане невысокий человек в феске, за столик которого меня пригласил один из его друзей, посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом и сказал на ломаном русском языке: «Вспоминай меня, и не забудешь себя». Его все называют Георгием Петровичем, у него открытое лицо и обветренная кожа, как у тех, кто живет не в городе, а на природе. Я спросила его: «Почему так?», и тогда он помолчал и сказал: «Я буду твой будильник». Потом он добавил: «И сны у тебя успокоятся». Интересно, откуда он знает о моих снах? Никто, кроме этой тетрадки, о них не знает.

Мои ужасные сны с Алексисом продолжались три месяца. Они были уже не такими, как вначале, постепенно в них стало что-то меняться, и Алексиса я стала видеть уже не отчетливо, а в тумане. Утром проснувшись, я не могла вспомнить, с кем я была, хотя очень старалась. И вот вчера ночью я поняла, что со мной был не Алексис, а тот художник по имени Гиви, который молча смотрел на меня в первое время, а потом непонятно почему начал меня избегать. Боже, какая я испорченная! Неужели всем девушкам снятся такие сны, но они об этом не рассказывают? Если бы я набралась смелости и спросила об этом мою подругу Ламару.

Мы с Ламарой неразлучны. Она влюблена в художника Гиви, того самого, который когда-то интересовался мною. Я рассказала Ламаре об Алексисе, и она обещала попробовать навести о нем справки через кузину, живущую в Одессе. Господи, когда он, наконец, меня найдет!

Человек в феске часто бывает в ресторане, но он никогда на меня не смотрит и мне не аплодирует. Вокруг него всегда много людей, среди них и Николай Николаевич, и художник Гиви, и даже мой Авет пользуется каждой свободной минутой, чтобы подойти к его столику. Георгий Петрович и есть тот Маг, из-за которого Николай Николаевич не торопится уезжать из Тифлиса. Интересно, умеет ли он предсказывать будущее? Может быть, он мне скажет, где сейчас мой Алексис. Непременно задам ему этот вопрос.

Алексису, наверное, не понравится, что я провожу каждый вечер в ресторане среди разношерстной толпы актеров, поэтов, художников и коммерсантов. Кстати, среди посетителей ресторана немало иностранцев: поляки, греки и один англичанин по имени Чарлз, с которым я практикую мой английский. Чарлз также принадлежит к свите Георгия Петровича: я слышала, что они вместе посещают дукханы и серные бани. Кроме того, Чарлз сказал мне, что знаком с Петром Успенским, знаменитым писателем-теософом. Как бы я хотела познакомиться с Успенским, книги которого так любит мой Алексис, но сейчас это, конечно, неосуществимо.

Основную массу посетителей ресторана составляют грузины. Среди них много поэтов и художников, но немало и жуликов. Есть и наглые приставалы, так что иногда и покровительства Авета бывает недостаточно. Тогда приходится просить вступиться за меня нашего сторожа и вышибалу Тиграна. Гиви, когда он бывает в ресторане, не смотрит на меня, и это меня немного задевает, однако я постоянно окружена поклонниками из людей интересных и галантных, дарящих мне цветы и конфеты. Мои поклонники делятся на юных и пожилых, первые очень напористы, вторые очень любезны. Говорят, что многие приходят в наш ресторан, чтобы послушать меня. Столики заказывают за неделю, а то и больше. Господин Гогуа, кажется, мною доволен. Авет говорит, что я привлекла в ресторан очень многих своей молодостью и талантом. Счастлива ли я? Я была бы счастлива вполне, если бы со мной был мой Алексис.

9 ноября

Вчера меня чуть не похитил горбоносый горец из Сванетии, одетый во все белое и с круглой войлочной шапочкой на голове. В перерыве между номерами мне сказали, что меня хочет видеть какая-то женщина, которая не решается войти в ресторан и ждет меня на улице. Я накинула на плечи меховую