Mittelreich - Йозеф Бирбихлер
Вот это Старый Зепп! Вот это да!
Он не колеблясь, при полном параде, спустился по деревянной лестнице в выгребную яму, когда туда средь бела дня свалился утенок, покрытый желтым пушком, такой маленький и такой любимый. Вместо того чтобы остаться прямо под дырой, где его можно было бы достать, глупый утенок отплыл на самый край, куда не дотянуться ни рукой, ни шестом, ни садком. Он сидел в темном углу, его было не разглядеть, и как ни манили, ни просили, ничто не помогало. Вокруг выгребной ямы собралась толпа: мужчины, женщины, дети, старики, – люди всё прибывали. Первой примчалась хозяйка усадьбы, бросив дела в кухне, хотя приближалось обеденное время и велика была опасность, что еда пригорит; она выбежала из кухни, спустилась к хлеву и через двор устремилась к выгребной яме – сразу, как только ребенок из третьего дома возник на пороге и сообщил на правильном немецком языке:
– Там животное упало в подземное озеро.
– Какое еще животное? – спросила хозяйка, строго взглянув на ребенка. – Что за животное?
Ребенок испуганно ответил:
– Такое желтое и круглое.
Хозяйка сразу понеслась туда, но было уже поздно. Приезжий ребенок, оповестив о несчастье, привел родителей из третьего дома, Виктор позвал госпожу Хильтруд из магазина, это увидел Райтц и перелез через деревянную изгородь; старый крестьянин Эльф, который ждал на остановке у дома автобус в город, рискуя опоздать, медленно взобрался на навозную кучу. Он не проявлял, впрочем, особого интереса, мелкая живность не обладала для него большим значением. Тем не менее! Даже старик Эльф пришел! Но и он не дал дельного совета. Собрались Старая Мара, Фехнер, Голубка, Герта – хозяина не было, он с Валентином отправился прореживать лес, – а из окна туалета на третьем этаже выглядывал Ветцель Бепп, зять Шнайдера, как обычно, погруженный в себя, бледный и прозрачный, как луна, на лице скорбь, словно неизлечимая болезнь, словно проклятие. «Трансильванский сакс, на исходе не только своего бегства, но и всей жизни, призрак, поселившийся на третьем этаже усадьбы на озере» – так называл его Панкрац, когда не слышали посторонние. Даже он поднялся, выбрался из кресла, где сидел, подобно Обломову, прохромал через коридор из южной части дома в северную, вырвался из летаргического сна – в последний раз. Луч света озарил потухшие чувства, легкое волнение проникло в полную безучастность. Его лицо! Наверху в окне! Ветцель Бепп! Этот образ, символизирующий конец всех времен, навсегда запечатлеется в памяти Семи: образ чувства вины, превратившегося в обломки…
Сбежались и все дети, они стояли среди взрослых в опасной близости к выгребной яме. В давке их могли случайно подтолкнуть к краю. Детей то и дело оттаскивали в сторону. И тут появился Старый Зепп с лестницей. Он спустился в черную вонючую жижу, на ощупь нашел утенка, прижал его к груди и вскарабкался по лестнице. Так все и было. Хозяйка усадьбы взяла утенка, осторожно держа в ладонях, отнесла его в хлев и посадила в ящичек. Потом пригласила всех, кто присутствовал при спасательной операции или как-то помогал, пройти в кухню и отпраздновать счастливый исход дела. А пока все поудобнее устраивались в теплой кухне, снова в подробностях обсуждая случившееся, хозяйка поставила на огонь большой котел, вскипятила уже подогретую на плите воду и, когда вода забурлила, отнесла котел в хлев. Там она вынула из ящика с теплой соломой все еще испуганного утенка и одним быстрым движением свернула ему шею. Несколько раз ошпарив мертвого утенка кипятком, она ощипала его и, наконец, отнесла голую тушку в кухню, где зажарила на сливочном масле в большой сковороде на черной плите.
Все мужчины, женщины и дети, собравшиеся за столом, получили по небольшому кусочку, всем досталось на один укус. А потом все разошлись. Вот так оно и было.
Старый Зепп умер от тромбоза уже следующей осенью, когда в амбар ввезли последнюю повозку с отавой. Кровоизлияние в мозг. Фехтнер в конце года ушел на пенсию и переехал в близлежащий город. В усадьбе остались только Валентин, Виктор и Старая Мара. Лукс еще год прожил с ней в одной комнате, и однажды жарким летним днем после страшной грозы его нашли мертвым у нее под кроватью. Мара восприняла его смерть сдержанно и горевала только два дня, сидела в комнате и не выходила даже поесть. Смерть для нее уже была близкой родственницей. Маре не нужно было в горе нападать на смерть со спины и осыпать ее упреками. Скоро они будут вместе.
Виктор и Валентин вырыли Луксу могилу в дальнем конце огорода, и дети хозяина украсили холмик по примеру могил бабушки и дедушки на кладбище в Кирхгрубе. Камень на могиле, которая еще пару лет возвышалась, будто живот спящего великана, под кустом бузины, защищал разлагающийся труп от диких животных. Иногда дети кружком усаживались вокруг могильного холмика и наблюдали за червями, которые в жаркие дни выползали из собачьей могилы, поскольку работники не слишком усердствовали, когда хозяин поручил им вырыть могилу, и она вышла не очень глубокой. Потом холмик сровняли с землей. Понадобилось место для клумбы. «Свежесрезанные цветы на столе покажут гостям, что им здесь рады», – таким был совет консультанта, которого впервые прислала ассоциация владельцев отелей и ресторанов. Больше собак не заводили.
☨
Неправильно было бы утверждать, что после смерти Туцека новых работников не нанимали. Уже в начале лета следующего года – не прошло и полутора лет после чудовищного ухода Туцека из жизни – в усадьбе появилась новая рабочая сила: Иоганн Цигльтрум, сын крестьянина из Нижней Баварии. На то имелась причина.
Ни у кого из прежних работников не было водительского удостоверения – ни у Виктора, ни у Валентина, не говоря уж о Старом Зеппе, который тогда еще был жив. Туцек работал как поденщик. Его звали только тогда, когда без него было не обойтись, в остальное время он оставался предоставлен сам себе. Так было принято. Сомнения на этот счет были чужды тогдашним условиям. В будущем удалось отказаться от занятости такого рода. Благодаря трактору большинство работ обходились дешевле и выполнялись быстрее и эффективнее.
У Туцека не было перспектив работать по найму у хозяина усадьбы. В этом плане его добровольную смерть можно представить в более мягком свете; с точки зрения Панкраца она была не такой драматичной, как представлялось в первый момент, когда всех переполняли эмоции. Для хозяина кончина Туцека, ускоренная самим Туцеком, была выгодной, как в материальном, так и в моральном плане. Умри поденщик
