Исповедь женщины. Ответ Вейнингеру - Хульда Гарборг
«Но никто не имеет права позволять пользоваться собой, как средством к определенной цели, — говорит Вейнингер, — и если женщина и стремится к этому, и исключительно к этому, то это нисколько не изменяет сущности. Долг мужчины — противостоять этому желанию женщины».
Когда мужчина станет целомудренным, женщина исчезнет с лица земли и земля примет другой вид; и это должно стать — по мнению автора — великой целью. В своем заключении по этому поводу он пишет:
Еще Августу приходилось выслушивать в ответ на требования целомудрия, предъявленные им, что в случае выполнения этих требований род людской в течение непродолжительного времени исчезнет с лица земли. В этом опасении заключается не только абсолютное отсутствие веры в индивидуальное бессмертие и в вечную жизнь нравственной индивидуальности; это не только бесспорно антирелигиозно, это доказывает также всю суетность, всю неспособность человека существовать вне стада. Кто так рассуждает, не может себе представить земной шар без копошащегося на нем рода людского, ему не столько страшна смерть, как одиночество. Если бы бессмертная нравственная личность была в нем достаточно сильна, у него хватило бы мужества взглянуть прямо в глаза этой неизбежности; он не страшился бы физической смерти и не искал бы для своей недостаточной веры в вечную жизнь жалкого суррогата ввиду уверенности в дальнейшем существовании человеческого рода. Отрицание полового влечения убивает лишь тело человека во имя того, чтобы дать духовной стороне его полное развитие. И поэтому забота о продлении рода не может являться чьей бы то ни было нравственной обязанностью — как это часто утверждают. Всякая плодовитость отвратительна и ни один искренний человек не чувствует обязанности заботиться о длительности существования человеческого рода. А то, что не чувствуется долгом, не есть долг.
Автор находит, наоборот, антиморальным произвести человека на свет без согласия.
Но если хорошенько рассмотреть положение вещей, чего достигли бы в лучшем случае Вейнингер и Толстой своими теориями? Часть наилучших и благороднейших людей примкнула бы к этому учению, маленькая фанатическая община пошла бы за ними, чтобы повиноваться великому закону отрицания тела. Но массы наименее развитые и низы продолжали бы множиться, как и до сих пор, обращая на новую мораль и религию так же мало внимания, как и на прежние. Результатом явилось бы только вымирание самых благородных элементов человечества. Еще с большей уверенностью можно предположить, что эта новая религия подверглась бы такой же участи, как некогда «Божественное учение» индийского императора и основателя религии Акроба — учение, которое погибло вместе со своим основателем и своими первыми благородными последователями.
С этой точки зрения ни Толстой, ни Вейнингер не взглянули еще на свои теории. Но Толстой открыто говорит в своем послесловии к «Крейцеровой сонате», что высокая цель, поставленная им человечеству, недостижима. Он пишет:
«Как страннику, осведомляющемуся о пути, который ему нужно пройти, можно помочь двояким образом, так существует также два моральных способа указать на правильный путь человеку, ищущему истину.
При первом способе внимание обращается на определенные предметы по пути, при другом — направление дороги определяется компасом, который каждый человек носит в себе, компас, указывающий всякое, даже самое незначительное, отступление, всегда показывая одно и то же направление».
Первый из этих двух способов руководства нравственности состоит, по мнению Толстого, во внешних правилах и расписаниях, которые заключает в себе каждая из религий. Другой способ состоит в том, чтобы показать человеку идеал, недостижимый для него, и дать ему сознание беспрерывного постоянного стремления. Ему указан идеал, «наполняющий его лишь одной мыслью, что он еще далеко от достижения его».
Но так как Вейнингер — еще более строгий моралист, чем даже Кант, он идет дальше Толстого и в своих теориях о женщине оставляет далеко позади Ницше и Стриндберга.
В сущности, говорит он, существует лишь два типа женщины: мать и проститутка. Оба типа, хотя и совершенно противоположные, принадлежат к разряду существ низших по своим инстинктам. В некотором отношении второй тип стоит даже выше первого. К категории «проститутка» принадлежат наиболее развитые женщины, которые тем или иным путем становятся вдохновительницами мужчины.
Женщина — всегда сводница, и как мать, и как любовница. Она сводница и для самой себя, и для других, и по своим природным наклонностям (как жрица полового влечения) не может быть ничем иным.
Воспитание женщины в наше время сводится исключительно к «сводничеству».
Поэтому, говорит автор, надо устранить от женщины воспитание женщины и от матери — воспитание всего человечества. Это было бы первой попыткой заставить ее служить идее человечества, которой испокон веков никто не препятствовал в такой мере, как сама женщина.
Женщина должна освободиться или освободить себя от самой себя. Она должна принести себя в жертву. Но женщина, покончившая с заключенным в ней элементом Ж, — женщина, ищущая в самой себе покой, ведь она не была бы более женщиной. Она перестала бы быть женщиной, она обрела бы наконец внутреннее крещение, покоряясь идее человечества. И исключительно это было бы освобождением женщины.
«Но может ли это быть? Захочет ли женщина по крайней мере свободы? Решится ли она отказаться от рабства, чтобы стать несчастной? — спрашивает автор. — Потому что более счастливой она не станет от такого рода освобождения; блаженство оно не может обещать ей, а путь к Богу так долог».
С этими открытыми вопросами автор заканчивает книгу, а сама книга является все же сплошным отрицательным ответом на все эти вопросы.
Женщина должна быть уничтожена посредством мужчины.
Не женщины сами по себе приковывают внимание Вейнингера, но исключительно «женщина» как таковая. Но так как женщины в чистом виде не существует, то понятно, что он снова и снова касается душевной жизни современных женщин, если только Вейнингер вообще может допустить душевную жизнь женщины. В конце концов, пожалуй, у них, у живых женщин, почерпнул он свой горький опыт.
Все, что мы знаем о душевной жизни женщины, мы обрели от мужчины, — говорит автор.
«Впрочем, за последнее время несколько „полуженщин“ дали нам часть женской психологии. Но это осталось без значения».
Хорошо. Но что, если женщина в чистом виде, прежде всего, не существует, и, во-вторых, если женщина не имеет души? Тогда что?
Как может мужчина знать что-либо о той душе,
