Исповедь женщины. Ответ Вейнингеру - Хульда Гарборг
Здесь стоит вспомнить еще одну женщину, писавшую ответ Вейнингеру в схожем с Гарборг ключе, — Зинаиду Гиппиус. В 1909 году «Пол и характер» был переведен и опубликован в России, книга вызвала большую реакцию, особенно у символистов и революционеров. Эссе символистки Зинаиды Гиппиус «Зверобог» было опубликовано в восьмом номере петербургского журнала «Образование» за 1909 год. Позже в «Образовании» под анонимным авторством выйдет роман-эссе «Исповедь женщины. Ответ Вейнингеру» (оригинальное название Kvinden skabt af Manden — «Женщина, созданная мужчиной»). В «Зверобоге» Гиппиус упрекает Вейнингера за стремительный переход автора от абстрактной женственности (Ж) на женщин как таковых. Однако Гиппиус старается сама обозначить природу женщины и, опираясь на услышанное когда-то от знакомого студента определение женщины как звероподобного бога, утверждает этот образ в качестве ее сущности. Она выводит Зверобога за пределы социального и исключает его из бинарной оппозиции «женщина — мужчина», выделяя для этого существа отдельную стихийную зону пребывания и деятельности.
Мне вспоминается один эпизод из дневника Гиппиус, в котором она из окна своей петербургской квартиры наблюдает за собранием женского рабочего движения и с насмешкой рассуждает, как жалки их крики. Гиппиус, представительница высшего класса, строит свою эмансипаторную теорию, основываясь на идеях символизма. Недаром я вспомнила Зинаиду Гиппиус: из сегодняшнего дня кажущаяся регрессивной концепция Хульды Гарборг, погруженная в исторический контекст, может читаться как революционная, не стоит отделять ее от общеполитической идеи борьбы за независимость норвежского народа. В своем путешествии Ева, стоящая на корабле, обращается к морской стихии:
«Я плыла по широкому океану. И когда волны ударяли о наше судно, я вскакивала, простирала руки и шептала им навстречу: „О, возлюбленный мой, возьми меня, всю меня!“ Но судно плыло дальше, подымалось и опускалось.
И когда я видела, как солнце в тихие вечера погружалось в море, я снова простирала руки и шептала: „Возлюбленный мой. Дай мне умереть в твоем блеске, поглощенной твоей силой!“ Но солнце угасало и руки мои опускались».
Как и Гиппиус, Гарборг находит опору в витальной силе природы, которая наделила женщину возможностью проживать предельное сексуальное возбуждение, вынашивать и рождать человека.
Первый тираж книги «Женщина, созданная мужчиной» вышел как анонимная «Исповедь» женщины высшего круга. Текст Гарборг стал не менее популярен, чем «Пол и характер», он был переведен на несколько европейских языков (в том числе и русский), а в Норвегии суммарный тираж книги составлял около 10 000 экземпляров. Имя авторки было обнародовано через полгода после выхода книги. Похоже, именно по этой причине русскоязычные читательницы так и не узнали, кто написал «Исповедь женщины». Годом позже Хульда Гарборг напишет продолжение истории Евы — Fru Evas Dagbog («Дневник миссис Евы»), эпистолярный роман-продолжение истории героини. В нем Ева бежит из мира, в котором все гендерные различия стерты (утопия феминисток и Отто Вейнингера свершилась), и попадает в норвежскую деревню, где роли между мужчинами и женщинами строго распределены, но при этом иерархии между ними не существует — ведь каждый работающий на земле имеет свою ценность. Об этом она писала и в «Женщине, созданной мужчиной», упрекая Вейнингера в том, что он слишком узко описывает женщину, опираясь исключительно на представительниц высшего класса, чья ежедневная праздность и салонное общение нисколько не могут репрезентовать женщин вообще: «В тех слоях общества, где идет борьба за кусок хлеба, женщины борются наряду с мужчиной и помнят это». Этот тезис Гарборг последовательно разовьет в своем втором романе.
Имя повествовательницы отсылает нас к библейскому мифу, в котором Ева была создана из ребра спящего Адама. Одновременно оно перекликается с идеями Вейнингера о плотской природе женщины, искусившей Адама. Миф о рождении женщины процитирует и сама Ева, но она интерпретирует его по-своему. Для Гарборг, поборницы национальной идентичности и процветания норвежского народа, выдвинутая Вейнингером идея воздержания была чужда. В эпилоге она пишет: «Все несущественное должно уступить место охране человеческого рода». И Ева, намекая на слабость мужчины, говорит читателю: да, я создана из ребра Адама, но Бог Адама усыпил, прежде чем изъять меня из его тела. Когда рожает женщина, а женщина рожает как женщин, так и мужчин, она не спит, она проживает боль и чудо рождения человека. И в этом ее сила. Ева все еще страдает от неразделенной любви, но уже нашла веру в себя.
Я хочу поблагодарить Лину Хегген за тщательную проверку фактов из истории Норвегии, а также Наташу Столярову, благодаря которой мне удалось авторизовать «Исповедь женщины». До сегодняшнего дня в русскоязычном контексте этот роман считался анонимным.
Оксана Васякина
Отто Вейнингер родился в Вене 3 апреля 1880 года и умер там же, не достигнув и двадцати четырех лет. Четвертого октября 1903 года он покончил жизнь самоубийством.
Его объемный психолого-философский труд «Пол и характер», изданный незадолго до его смерти, произвел потрясающее впечатление в литературном и научном мире. Казалось непостижимым, что это безмерно великое, научное в лучшем значении этого слова произведение — работа двадцатилетнего юноши; некоторым объяснением казалась внезапная смерть автора. Вся жизнь этого, так рано развившегося, гениального человека излилась в его труд, здесь она поднялась до самой высоты своей и погасла.
«Он умер во имя своего произведения, чтобы оно могло жить».
Он появился подобно Ницше, хотя менее блестяще и во многом являясь даже противоположностью — он был более вдумчив и беспощадно логичен, — и исчез, как и Ницше: подобно падению звезды ночью. Имя Вейнингера с невероятной быстротой перенеслось за границы Германии — как несколько лет тому назад имя несчастного Ницше.
Вейнингер уже в раннем возрасте пережил целый ряд душевных кризисов: с воодушевлением следовал за учениями различных философов, пока, наконец, не остановился на учении Канта. До самой смерти он восторгался Платоном и Кантом, любил их за глубокий дуализм и предпочитал их другим философам.
Он восторгался «Заратустрой»: чудесная непосредственность настроения Ницше захватывай его, но этику Ницше серьезной он не признавал.
Вейнингер был чрезвычайно музыкален и считал Вагнера величайшим артистом мира. Генриха
